Декабрист - Максим Войлошников Страница 21

Михаил поселился в Бельведерском дворце — его покои отделяла от покоев старшего брата только одна комната. В Варшаве пока еще никто, кроме цесаревича, не знал о болезни государя. Очаровательная Жанетта Грудзинская, получившая от государя титул княгини Ловичской, преданно заботилась о своем муже, сейчас погруженном в печальную задумчивость. (Ей не суждено будет надолго пережить его, когда он скончается несколькими годами позднее.) Обедать нередко садились княгиня Ловичская и князь Михаил вдвоем, Константин оставался в своих покоях.

Приехавшие петербургские уланы встретились в Варшаве со своими товарищами из лейб-гвардии Уланского Цесаревича полка, набранного из природных поляков. Несмотря на знаменитый польский гонор, встреча воинов из двух гвардейских полков произошла довольно дружески. Конно-пионерный эскадрон в этом празднестве участия не принимал, так как полковник Засс сразу увел своих людей в караульную казарму при дворце, в которой их разместили.

Немного позднее Константин Константинович Засс, прогуливаясь возле дворца, обратил внимание на богатыря в серой форме Подольского кирасирского полка, который оказался в компании хорошо ему известного адъютанта цесаревича, подполковника Михаила Лунина. На Лунине был голубоватый мундир лейб-гвардии гродненских гусар, у которых он командовал эскадроном. Поздоровавшись с собеседниками, Засс поинтересовался компанией Лунина и был удивлен, услыхав академическую фамилию Ломоносова.

Он раскланялся и продолжил прогулку. Вообще, он проявил большое любопытство по поводу плана Бельведерского дворца и расположения его караулов.

Между тем Петр лишь на несколько дней отстал от фельдъегеря, привезшего цесаревичу тревожное известие из Таганрога. Однако никаких признаков тревоги в администрации он не увидел, поэтому и не был удивлен, когда Михаил Лунин посоветовал ему никому не говорить о болезни государя. Лунин был доверенным адъютантом Константина и мог уверенно говорить о многих вещах.

— Зачем великий князь Михаил привел полк? — задал ему вопрос Петр.

— Не знаю. Не думаю, что для того, чтобы проветрить гвардию, как он говорит, — сказал Лунин. — Может быть, я попробую разговорить генерала Андреевского или его адъютанта. Думаю, это неспроста.

Между тем великий князь Михаил пожелал развеяться небольшой осенней охотой в лесу к западу от Варшавы. Он уехал туда в сопровождении своего адъютанта и нескольких конных пионеров Засса. Погода стояла холодная и пасмурная, первый снег уже выпал. Возле небольшого селения к великому князю подъехали верхами его адъютант Долгоруков, посланный из Митавы в Могилев, и военный в генеральском плаще, светло-русый, с волевым и решительным лицом. Это был генерал-лейтенант Карл Федорович Толь, начштаба Первой армии, присланный, как и говорил Паскевич, командующим Остен-Сакеном.

Когда-то именно начштаба Первой Западной армии Барклая-де-Толли полковник Толь нашел Бородинское поле для генерального сражения 1812 года (тогда он фактически исполнял обязанности генерал-квартирмейстера соединенных Первой и Второй Западных армий). И это о нем немилосердный Ермолов говорил: «жестокий человек». Правда также и то, что Толь был честен в том, что касалось денег: во время взятия Вильно в 1812 году только он и бывший военный министр Коновницын, в деле Бородина прикрывавший Шевардинский редут, не поживились в местных ювелирных магазинах. Зато на ступенях служебной лестницы для него не существовало ни друзей, ни приятелей. Генерал отдал честь, и, отъехав в сторону от спутников, они заговорили о деле.

Получив от Михаила предложение присоединиться к столичной гвардии, которая поддержит петербургского цесаревича против варшавского, генерал Толь с решительностью ответил согласием. Они стали обсуждать конкретные шаги.

— Вам следует остерегаться Второй армии, там на высших постах слишком много природных русских, — отметил Толь. — И, пожалуй, Кавказского корпуса Ермолова. Впрочем, последний слишком далеко.

— От Юго-Западного края до Петербурга тоже путь неблизкий, — заметил Михаил.

— Надеюсь, вы нас прикроете с юга?

— К сожалению, не на всех начальников корпусов можно положиться с одинаковой уверенностью.

— Передайте все мое уважение его превосходительству будущему фельдмаршалу!

— Разумеется! Все что зависит от меня, будет предпринято, ваше высочество!

Энергичный Толь уехал, а великий князь возвратился в Варшаву.

Каждый день прибывали фельдъегери с сообщением о здоровье государя. Между тем Засс с тревогой сообщил Михаилу, что в Варшаву съехалось довольно много военных из соседних округов.

За ужином он заговорил об этом с братом.

— Так ведь 26 ноября военный праздник Святого Георгия, будет торжественная церемония для георгиевских кавалеров! — сказал Константин.

— Ах, и верно, я позабыл, — ответил Михаил. — Но в прошлые годы ведь этого не было?

— В такой трудный час надобно сделать варшавянам напоминание о числе героев в наших войсках, — заметил Константин. Он не стал говорить, что идею устроить церемонию ему подал Лунин.

На следующий день Константин снова не вышел к столу, и, отобедав с княгиней Ловичской, Михаил отправился в свои покои.

Внезапно он услышал голос брата, зовущий его из комнаты, разделявшей их покои. Накинув сюртук, он выбежал к цесаревичу.

— Мишель, — сказал ему Константин. — Приготовься, нас постигло страшное несчастье!

— Что такое?! — вскричал великий князь.

— Мы и вся Россия с нами осиротели: мы потеряли государя!

Михаил бросился на шею брату и крепко его обнял.

— Настают трудные времена для всех нас, — сказал он.

Это было 25 ноября, после семи часов вечера, когда прискакал фельдегерь из Таганрога.

Выйдя из комнаты, великий князь нашел Константина Засса:

— Печальное событие нас постигло. Государь скончался. Однако времени печалиться мы не имеем. Время действий настало, полковник, время настало… — сказал он, отправляя Засса.

Константин между тем, даже не предупредив жену, вызвал графа Новосильцева, дежурного генерала Кривцова, начальника своей канцелярии Гинца, князя Голицина и доверенного адъютанта Лунина, в этот день не дежурившего. Все они находились в разных частях города. Первым прибыл граф Никита Новосильцев — ровесник цесаревича, былой конфидиент Александра, пока тот не охладел к реформам. Он занимал должность председателя Государственного совета Польши, надзирая за польским правительством и за самим великим князем. Он первый обратился к Константину «ваше величество».

— Подождите, князь, мы должны дождаться присяги россиян и помазания, прежде чем получим на это право, — предостерег цесаревич приближенного. В это время пришла Грудзинская, обеспокоенная отсутствием мужа. Узнав о том, что государь скончался, молодая женщина воскликнула: «Матка бозка!» — и бросилась на грудь мужу. Александр был добрым деверем для морганатической супруги Константина. Через некоторое время цесаревич попросил жену выйти, так как было необходимо срочно заняться делами.