Харбин - Алексей Воронков Страница 21

При доме был небольшой сад – этот тихий порыв к покою и отдохновению. Здесь росли несколько яблонь и абрикос, которые весной буйно цвели, наполняя дом запахами весны.

Здесь и выросли дети Владимира Ивановича и Марии Павловны, которым выпало появиться на свет вдали от родового поместья Гридасовых. Оторвавшись от родных мест, родители поступили философски: родина-де там, где нам хорошо. Им было хорошо вдвоем начинать эту большую жизнь, а с появлением долгожданного сына (два младенца перед тем у них умерли, едва появившись на свет), которого они назвали в честь друга семейства Петра Аркадьевича Столыпина, а затем и Лизы, они и вовсе ощутили огромный прилив счастья. И если поначалу они тайно тосковали по родине, то теперь Харбин стал для них по-настоящему родным, потому что это была родина их детей.

Петр, начитавшись Станюковича, с детства мечтал о военно-морской карьере, но события в России изменили его планы. Решил пойти по стопам отца – поступил на дорожно-строительный факультет Харбинского политехнического института, чтобы через пять лет получить звание инженера путей сообщения. Учиться в этом институте было престижно. Созданный в 1920 году, он уже скоро стал одним из лучших высших учебных заведений Китая с богатой научно-исследовательской базой и штатом высококвалифицированных преподавателей, среди которых были ученые и педагоги с мировым именем.

А через два года, окончив женскую гимназию, поступила в педагогический Лиза. Она выбрала факультет русского языка и литературы, потому что страшно любила поэзию. Более того, ей было безумно дорого все русское: и язык, и культура, и история, и сами русские, которые казались ей самыми умными, благовоспитанными и добрыми на свете. Она росла в такой среде, где не было особых конфликтов и где люди, находясь вдали от родины, бережно относились друг к другу. И каково же было ее изумление, когда она узнала об ужасах Гражданской войны, о тех зверствах, которые творили обожествляемые ею русские. «Нет, это неправда!» – впервые прочитав в «Русском слове» о кровопролитных боях на российских фронтах, с болью в голосе воскликнула она тогда. Этого просто не может быть!.. Но потом пришлось все-таки в это поверить, когда в Харбин стали стекаться прямые участники событий, которые такого порассказали!..

Она помнит, какой испытала шок, когда узнала о расстреле царской семьи. Подробности этого преступления и вовсе ее убили. Особенно ей было жалко детей императора. Их-то за что? – не понимала она. И тогда она пришла к выводу, что русские люди вовсе не такие добрые, как она думала. Они могут быть и кровожадными робеспьерами, и беспощадными наполеонами, и еще черт знает кем. И никакая великая культура, никакие древние традиции и просвещенность не удерживают их от того, чтобы они не творили зло. После всего этого она надолго замкнулась, переживая в себе правду жизни, но молодость отходчива, и уже скоро Лизоньке снова стало казаться, что жизнь прекрасна, и все люди добрые по своей сути, что в них есть что-то от ангелов.

А любовь к поэзии у Лизы была от матери. Та была выпускницей петербургских Высших женских курсов, готовивших врачей и учителей, где литературу не просто преподавали – ею там жили. Оттого Мария Павловна и выбрала не Смольный институт, что было бы ближе ей по рангу как представительнице известной русской фамилии, а Бестужевские курсы, где каждый новый день для нее открывался стихами Державина и Пушкина, Жуковского и Баратынского, Брюсова и Блока. Часто к ним на литературные вечера приходили те, кого молодежь считала своими кумирами. Среди них был и совсем тогда юный Николай Гумилев, и Александр Блок, и Саша Черный… А еще она помнила Ивана Бунина, Леонида Андреева, Александра Куприна, творческие вечера которых она, будучи еще курсисткой, любила посещать. Последний даже пытался ухаживать за ней, но у нее уже был жених. Однако книги с дарственной подписью Александра Ивановича она бережно хранила в своей библиотеке. Среди них – любимые ею «Поединок», «Гранатовый браслет» и «Юнкера».

В отличие от своего мужа, в ком жил тяжелый дух консерватизма, Мария Павловна была натурой романтической, более того, противоречивой, которой, как и многим ее тогдашним ровесникам, было присуще некоторое бунтарское начало. Одно время она даже увлекалась Чернышевским и Герценом, считая, что их произведения ведут человечество к свету, но потихоньку бунтарское из нее ушло и осталась только романтика. В нее пошли и ее дети. Те тоже были заражены противоречивым духом, тоже искали в воздухе свежие струи ветра до той поры, пока светлые мысли их не утонули в реках российской крови. Тут же и исчез весь бунтарский дух, а вместо этого появились мысли о вечном и прочном. Поэтому дети Гридасовых и вступили в «Союз молодых монархистов», окончательно закрепив за своим семейством звание державников.