Брестские ворота - Николай Дмитриев Страница 21

Черчилль досмотрел бумагу до конца, зачем-то отчеркнул ногтем проставленную в конце цифру тоннажа, потопленного немцами за истекшую неделю, и только тогда обратил внимание на полковника:

– Сводка готова, колонель?

– Да, сэр, – коротко ответил полковник и положил папку на стол премьеру. – Тут официальное сообщение и анализ агентурных данных…

– Посмотрим… – Черчилль бегло перелистнул бумаги, лежавшие в папке, и спросил: – Ваши выводы?

– Сэр, я бы не слишком верил сообщениям Берлинского радио, но расшифровка радиоперехватов подтверждает их. Общий вывод: пока обстановка складывается не в пользу русских.

– Да, к сожалению, это так, – согласился Черчилль и, ещё раз просмотрев бумаги, отпустил полковника.

Дождавшись, когда начальник информационной службы выйдет из кабинета, Черчилль поднялся из-за стола и неспешно стал собираться. Сегодня он мог себе позволить несколько расслабиться и провести вечер дома, в кругу семьи.

На улице премьер-министра ждал большой тёмно-синий «бентли», приткнутый к самому тротуару. Черчилль вышел в сопровождении всего одного охранника в штатском, который вдобавок, как бы в предвидении возможного дождя, держал над головой премьера низко опущенный раскрытый зонт.

Никто из прохожих даже не обратил внимания на господина, садившегося в авто. Черчилль нырнул в гостеприимно раскрытую дверцу, и почти сразу автомобиль, даже не подав сигнал клаксоном, отъехал от тротуара.

Охранник же, закрыв зонт, будто бы глазея на прохожих, ещё немного постоял на тротуаре, а потом скрылся за обычной дверью, похожей на обычный вход в бомбоубежище. Именно здесь теперь, с началом войны, скрывалась резиденция самого премьер-министра, о которой знал весьма ограниченный круг лиц.

Тем временем мощный представительский лимузин выехал за город и, легко глотая милю за милей, покатил, чуть покачивая на мягком заднем сиденье предвкушающего отдых, но тем не менее и здесь погружённого в размышления сэра Уинстона Черчилля.

Ему припомнилось, с каким облегчением он вздохнул, узнав 22 июня о начале немецкого наступления, положившего конец неопределённому положению. И именно полное понимание того, что произошло, заставила сэра Уинстона выступить с речью.

Сейчас, анализируя полученную сводку о состоянии дел на Восточном фронте, сэр Уинстон ещё раз сопоставил их с постулатами своей речи, произнесённой по радио уже вечером 22 июня. Нет, он не отрекается от полного неприятия коммунизма, но сейчас Гитлер является главным общим врагом, и потому он, Черчилль, сдержит обещание всемерной помощи воюющей России…

Под эти размышления час дороги до загородного поместья прошёл незаметно, и дома уже несколько отдохнувший и приободрившийся Черчилль первым делом переоделся в свой любимый костюм «сирены» – так в домашнем кругу назывался голубой просторный комбинезон на молниях – и, наполнив бокал бренди, принялся расхаживать по кабинету, то и дело пригубляя неизменный «Хайн».

От этого занятия Черчилля отвлёк лающий звук автомобильного клаксона, донесшийся со двора. Сэр Уинстон усмехнулся – не иначе как старый добрый друг Арчи примчался на своём старомодном «остине», чтобы накоротке обсудить ситуацию.

Премьер не ошибся. Уже через пару минут в дверях кабинета возник дворецкий, и Черчилль, так и не дав тому раскрыть рта, быстро спросил:

– Сэр Арчибальд?

– Так, сэр, – дворецкий важно наклонил голову.

– Проси… – кивнул Черчилль и, отхлебнув очередной глоток бренди, сунул в рот дымящуюся сигару.

Сэр Арчибальд, сухой и порывистой, как всегда стремительной походкой вошёл в кабинет и, плюхнувшись в кресло, первым делом заявил:

– Уинни, я на минутку…

Услыхав это, Черчилль улыбнулся. Сколько он помнил Арчи, а они впервые встретились ещё во время учёбы в «армейском классе», тот всегда начинал свои пространные рассуждения именно с этой фразы. И друг Арчи остался верен себе. Он чуть повозился в кресле и заявил:

– Уинни, я слышал сообщение из Берлина…

– Я тоже, – Черчилль кивнул и на минуту отложил сигару.

– Я сразу же позвонил на Даунинг-стрит, узнаю, что ты дома и, извини, не удержался и примчался к тебе в Чекерс.

– Я вижу, – Черчилль усмехнулся и снова взял сигару.

– Но это же ужасно, Уинни! – Сэр Арчибальд так разволновался, что даже привстал в кресле. – Ведь если даже предположить, что Геббельс наполовину врёт, результат ошеломляющий!

– К сожалению, на этот раз Геббельс говорит правду, – Черчилль сердито пыхнул сигарой и принялся ходить по кабинету. – Я подтверждаю: результат из рук вон плох.

– Но это же значит… – сэр Арчибальд осел в кресле, – что приграничное сражение проиграно и немцы наступают в глубь страны.

– Именно так, – внешне спокойно подтвердил Уинстон.

– Но почему? – растерялся Арчи. – Ты сам говорил, что русские хорошо вооружены.

– Видишь ли, на мой взгляд, – Черчилль усиленно задымил сигарой, – к этому привела ошибочность и тщетная хладнокровность расчётов русских и, я думаю, незнание истинного положения. Они, похоже, не верили, что Гитлер решится напасть на них. Если же их разведка знала об этом, то им следовало заранее предпринять необходимые шаги.

– Я удивляюсь твоему спокойствию, Уинни! – всплеснул руками сэр Арчибальд. – Ведь Гитлер добился такого успеха…

– Что делать, Арчи, что делать… – Черчилль пожал плечами. – Война, к сожалению, это список ошибок. Кстати, ты помнишь старую карикатуру на русских времён Крымской войны, которую мы рассматривали с тобой, ещё когда учились в армейском классе? Там где были львиные головы. Ты, помнится, тогда здорово смеялся.

– А-а-а, это там где русский солдат был изображён с головою льва, а генерал вовсе без головы?.. – улыбнулся Арчи. – Конечно, помню.

– Так вот, – Черчилль вынул изо рта сигару и помахал ею в воздухе. – Генералы во время войны проходят жёсткий отбор, и прольётся немало крови, прежде чем определится лучший. А солдаты, они защищают свой дом, свои семьи и свой уклад. Они будут воевать, Арчи.

– Согласен, – кивнул сэр Арчибальд. – Считаю, с военной точки зрения ты прав. А если посмотреть с политической?

Сэр Арчибальд заседал в парламенте, и его стремление повернуть вопрос из военной в политическую плоскость было понятным.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Черчилль.

– Я опасаюсь, Уинни, что Сталин, почувствовав, что под ним зашаталось кресло, а в случае военного поражения так и будет, решится заключить мир с Гитлером. Конечно, ему придётся пойти даже на территориальные уступки, но это возможно, Уинни.

– В принципе да, – после короткого раздумья согласился Черчилль. – Но ты сбрасываешь со счетов личность Гитлера. В своей политике он исповедует принцип верности обещаниям. Плюс вдобавок его расовая теория о неполноценности славян и стремление захватить их земли…