Боги слепнут - Роман Буревой Страница 21

Гимп наконец встал, но ноги тут же подкосились, и он вновь опустился на ложе.

– Скоро ты увидишь, как исполняются желания, – пообещал Гюн.

– Вы исполняете желания без помощи богов? – удивился Гимп. – Но как?

– Гении должны быть вместе. И ты нам нужен…

– Что я должен делать?

– Ничего. Просто быть с нами. Когда-то Гюн был гением бога. Но гений бога – это ещё не бог. Так же как гений власти – отнюдь не власть.

"К чему этот дурацкий разговор ни о чем? Пустая болтовня… Одни слова.

Чего хочет Гюн?"

Гимпу наконец удалось подняться. Он стоял, держась за стену. Слабость тела бесила. Как хорошо было прежде. Надоело – сбросил тело. Захотел – вновь надел, как тунику. «А вдруг я точно так же изменился…» – подумал Гимп, глядя на Гюна. У него возникло непреодолимое желание ощупать своё лицо. Но он сделал усилие и сдержался.

– Нельзя ли посмотреться в зеркало? – спросил он как можно непринуждённее. – Столько времени не видел своей оболочки.

– Зеркало там, на стене. – Гюн сделал неопределённый жест.

Серая поверхность потускневшего зеркала занимала узкую полоску между двумя фресками.

Гимп шагнул к зеркалу и всмотрелся. Он тоже изменился. Сильно. Но совершенно иначе, нежели Гюн. Все брутальное, мощное исчезло, осталось утончённое измученное лицо аскета. Гимп стремительно менялся. Но Империя не менялась, как прежде, вместе с ним.

– А кто там за стеной? – спросил Гимп. – Он все время говорил «Андабат».

Кого тебе ещё удалось пленить, какого гения?

– За стеной никого нет.

– Но я его слышу.

– Тебе кажется.

– И все же…

– Будь как дома. Ведь тебе нравится вновь видеть?

– Как вы вернули мне зрение?

– Ну, не совсем вернули, – странно усмехнулся Гюн.

– Радиация? – содрогнулся Гимп.

– Нет. Один из гениев подобрал этот свет для тебя.

– Гений слепоты? – через силу засмеялся Гимп.

– Гений смерти. Он устроил уютную спаленку.

– Получается, за дверью я ничего не увижу? А ты?

– А я вижу весь мир. – Гюн на ощупь двинулся к двери.

Ничего, скоро явится Курций и накроет всю шайку.

Или не появится? Вдруг затея не удалась?! Ариетта не смогла… Жучок-чудачок, бывший гений, испугался и удрал. Самому придётся выбираться. Легко сказать – выбираться. Просто так Гимпа не отпустят. Бывший гений Империи нужен Гюну. Очень. Вот только зачем? И этот свет… Надо же, какая забота!

– Неплохо бы перекусить, – заметил Гимп.

– Сейчас тебе принесут еду, – пообещал Гюк и нырнул в непроглядную черноту. Вместо него из тьмы тут же вынырнул юноша, одетый в чёрное. Человек, не гений. В руках он держал поднос. Нехитрая трапеза: кувшин вина, хлеб, яйца. Человек, так же как и Гюн, ничего не видел в комнате Гимпа и дорогу себе освещал фонариком. Его луч казался гению Империи чёрным клинком. Гимп взял кувшин в руки, подержал. Странно одновременно ощущать что-то пальцами и видеть. Как будто совершаешь что-то лишнее. Как будто мир давит на тебя слишком избыточно.

– Хорошее вино? – спросил Гимп. Мальчишка не ответил. Гимп глотнул прямо из кувшина. – Сносное. А ты, надо полагать, немой?

– Нет. – Мальчишка поставил поднос на стол.

– Тогда почему молчишь?

– С гениями лучше не разговаривать.

– Почему?

– Опасно, – нехотя отвечал парнишка.

– Это почему же опасно? – Гимп расправил плечи. Откинулся назад и глянул свысока. Преобразился. На мгновение сделался прежним – опекуном Империи, олицетворением её власти. – Так почему же? – настаивал Гимп.

– Вдруг я что-нибудь пожелаю, а ты исполнишь…

Гимп расхохотался.

– Этой власти у нас больше нет.

– Как же! – недоверчиво пожал плечами паренёк. – Вот Понтий пожелал, чтобы Элий не возвращался из Месопотамии, и Цезарь погиб.

– Это всего лишь совпадение.

– Совпадений не бывает. Сосед мне показал письмо: просил, чтобы наш дом сожгли. И через семь дней мы стали погорельцами. Теперь мать с сестрой ютятся на вилле патрона в одной комнатушке.

– Письмо? Кому?

– Неважно. Ешь. Вы, гении, и не такое человеку устроить можете.

Гимп рассмеялся через силу, хотя смеяться ему не хотелось.

– А ты тоже желаешь что-нибудь в этом роде – убить, сжечь? И боишься своих желаний?

Парнишка направил Гимпу в лицо луч фонарика, и глаза гения мгновенно залила тьма.

– Я ничего не желаю.

Луч фонарика метнулся в сторону. Зрение вернулось.

– А если пожелать кому-нибудь удачи, сбудется?

– Не пробовал.

– А ты попробуй.

– Мне некому желать такое. Мой отец погиб в Месопотамии, – юный тюремщик повернулся к гению Империи спиной.

Когда дверь отворилась, Гимп разглядел за нею опять только черноту. Гимп рванулся следом. Но прежде чем шагнуть в чернильную тьму, Гимп обернулся и широко распахнул глаза, вбирая частичку света из комнаты и пряча её под веками. Он плотно зажмурился. И очутившись за спиной юного тюремщика, поднял веки. Но увидел не коридор, не плечи и затылок юноши, а город на фоне гор, кирпичную зубчатую стену и вспышку, которая поглотила все – и город, и стену, и горы. Гимп закричал. Ему казалось, что увиденный свет выжигает глаза, и из пустых глазниц сейчас покатятся кровавые слезы.

– Андабат… – сказал равнодушный голос где-то рядом.