Кладоискатель и доспехи нацистов - Юрий Гаврюченков Страница 21

— Знаю, знаю, — проворчал я, раздергивая молнию на сумке. Блеснула полированная сталь Доспехов.

Все-таки непонятно было, каким образом они так хорошо сохранились, в то время как от прочего курганного железа остались одни ржавые лантухи. Секрет ведали только мастера острова Туле, но где они? Есть лишь их белобрысые потомки, встречаться с которыми я особым желанием не горел, знал, что ничем хорошим это не кончится. Либо сложу голову под мечами «светлых братьев», либо меня сцапает мусорня. Менты на меня давно зуб имеют. Однажды мне отвертеться удалось, повторно — навряд ли. С превеликой радостью отправят меня легавые в «Кресты» на два-один — первый этаж второго корпуса, где содержатся приговоренные к высшей мере. Гробовая тишина галереи смертников, обреченный сокамерник, прогулки по ночам и пуля в голову как неизбежный финал — все это не по мне. Впрочем, даже если лоб зеленкой не намажут, а заменят пожизненным, гнить в вологодской тюрьме озерного острова Огненный хотелось еще меньше. Такое «помилование» — та же смертная казнь, только более мучительная. Слава своими арестантскими воспоминаниями навел на тягостные раздумья. Я вздохнул:

— Поехали кофе попьем.

— На Гражданский? — спросил Слава.

— Нет, в «кенгурятник».

— Это где такой?

— Места знать надо, — усмехнулся я. — Тут недалеко, двинули.

Студенческое кафе находилось здесь же, в парке, буквально в двух шагах от нашей стоянки. Вообще-то молодежь называла его «Аквариум», но у приятелей Гоши Маркова, в свое время показавшего мне сей кабак, было распространено более игривое погоняло. Надо полагать, в честь студенток, заскакивающих в данное заведение.

Кафе пользовалось популярностью не только среди учащихся. У входа притулились старый, сараеподобный «ниссан-патрол» и новенькая «судзуки-витара», кокетливая как марцифаль. Слава припарковал «Волгу» рядом. На крылечке ошивался стриженый молодой человек прибандиченного вида. Пацану явно чего-то от нас хотелось.

— Угости сигаретой, — попросил он, когда я поднялся по ступенькам.

— Не курю, — ответил я.

«Стрелок» тут же переключил внимание на корефана, от которого табачищем разило, наверное, за километр.

— Сигарету дай.

— Полай, — криво ухмыльнулся Слава, недолюбливавший братву.

Мы зашли в кафеюшник. Народу, невзирая на учебный час, хватало. Бар был набит битком, делать там было нечего. Мы считали себя людьми солидными и пошли в зал, где тоже нехило гудели прогульщики.

Сели за дальний столик справа. Из четырех имеющихся кабинок три были заняты, так что с выбором места затруднений не возникло. В ожидании официанта принялись рассматривать рыбок в аквариумах, отделяющих нас от прохода. Между кабинками перегородки были невысокие. За соседним столиком веселилась компания студентов, человек десять, благо длинные скамьи позволяли разместиться всем. Вместо того чтобы готовиться к сессии, детки активно прожигали жизнь. Ну и правильно, другой-то не будет.

Примчалась девушка в красном передничке, подала пару меню. Тоже, наверное, к стипендии подрабатывает. У нее хотелось узнать имя. Я вдруг почувствовал голод. Перед выездом не поели, после бурного вчерашнего дня немного мутило, но организм брал свое.

— Ну, чего? — спросил Слава.

— Позавтракаем, — сказал я.

Мы заказали по бифштексу с картошкой и кофе. Для разминки Слава взял пиво, я же ограничился яблочным соком. Напитки принесли сразу. В ожидании мясных блюд немного промочили горло. С сопредельной территории редкие в «кенгурятнике» конвекционные потоки затягивали ленивые завитушки сигаретного дыма. Студиозусы испражнялись смрадом не хуже Шосткинского химкомбината «Свема». Слава тоже закурил, видимо, для баланса и, наклонившись ко мне, сказал:

— Надо бы и нам Эриковой мамаше на хвост сесть.

— В смысле? — Я не был знаком с мамой харакирнутого курганника и с трудом представлял наличие у нее хвоста, шерстки, жабр и прочих свидетельств атавизма, оставшихся от далеких предков. — Что нам сие даст?

— Смотаемся в больницу, побеседуем.

— Зачем нам родня? — хмыкнул я, тяжелая Жизнь заставляла мимикрировать под друга. — Разве сами не сможем пройти?

— А пустят? — усомнился Слава. Семейная жизнь отрицательно сказывалась на его умственных способностях.

— Почему нет? — цинично изумился я. — Куда они денутся!

— Ну ладно, тогда давай так, — заскрипел мозгами другая. — Выспросим у Эрика адресок, как там его… Конна и дернем этого ебуна маслозадого, узнаем, что за «Светлое братство» такое.

— А потом? — Слава по старой афганской привычке любил все решать с наскока, я же не был сторонником кавалерийских атак.

— Разберемся, — корефан заглотил пиво и с сожалением повертел в пальцах пустой бокал. — Я так понимаю, ты им Доспехи продавать не собираешься?

— Ни за какие коврижки. От случайных покупателей одни неприятности.

— А кому сейчас легко? — саркастически изрек друган, закуривая новую «LМ». Я случайно вдохнул струйку выпущенного в мою сторону дыма и закашлялся. Американские сигареты, забитые на фабрике им. Урицкого, воняли горящей помойкой. За что только Слава их любит?

— Теперь уже никому, — горько сказал я о попавших в беду компаньонах, — а все из-за дурацкой деловитости излишне самостоятельных людей.

— Меньше думай об этом, — посоветовал друг. — Решим и эту проблему. Где наша не пропадала!

Девочка в передничке принесла заказ. Проворно разложила ножи с вилками и пожелала приятного аппетита.

— Еще пива и счет, — корефан с достоинством извлек пухлый лопатник.

Афганца аж перло от самодовольства. Дикарь не выродился в нем, и он иногда чудил: зимой выколол официанту глаз вилочкой для фондю. Сплошные заботы, но в качестве боевого охранения Славе цены не было. А что он еще умел? Настоящие деньги экс-офицер Советской армии увидел только два года назад благодаря мне и до сих пор наслаждался собственной кредитоспособностью.

Из чего же, из чего же, из чего же

Сделаны наши мальчишки?

— доносился из бара пущенный во всю громкость и на бис хит «Сектора Газа»:

Из ножей и из кастетов,

Из обрезов и пистолетов

Сделаны наши мальчишки…

Я поперхнулся.

Сделаны наши мальчишки…

На повтор заказывали песню неспроста. Вывалившая из бара кодла молодых бандюков, среди которых мелькала тыква сигаретного стрелка, зашныряла в проходе, выискивая кого-то глазами. Оказалось, нас.

Из чего же, из чего же, из чего же

Сделаны наши девчонки?

В кабину все не поместились. Двое юных гоблинов бесцеремонно брякнулись на скамьи рядом с нами, четверо других столпились у входа, по-бойцовски переминаясь с ноги на ногу и похрустывая костяшками пальцев.