Мадам Лафарг - Александр Дюма Страница 20
Мадам Лафарг - Александр Дюма читать онлайн бесплатно
Но Марию ожидало новое испытание, похоже, злонамеренная судьба задумала лишить ее всех данных от природы защитников. Мало того, что сама она заболела корью, начавшейся с самых пугающих симптомов, – слегла и ее мать. На протяжении трех недель Мария была на волосок от смерти. Очнувшись, она услышала неосторожно оброненное слово – врач говорил с ее сиделкой – и поняла, что мать ее очень серьезно больна.
Но предоставим слово Марии, она одна может правдиво передать охватившую ее тревогу.
«Я хотела вскочить, побежать к маме, потребовать, чтобы я ухаживала за ней, как-никак я имела на это право! Но поняла: это невозможно, корь – заразная болезнь; я готова была отдать свою жизнь, но мое присутствие прибавило бы еще одну опасность к той опасности, какая ей грозила. Какие дни – Господи Боже мой! Сколько тревог! Какие опасения! Я вслушивалась с одинаковой тревогой и в любой шум, и в наставшую тишину. Целый день и полночи я сидела у двери, жестоко закрывавшей ее от меня. Г-н Коэхорн и Антонина пытались обмануть меня, твердя слова надежды, но тщетно, голоса их звенели слезами, а меня душили слезы от предчувствий. Я знала правду, состояние мое было ужасно, я чувствовала себя на грани безумия.
Наконец меня отвели к маме.
Бедная моя мамочка! Бледность ее внушала ужас, губы посинели, голова не могла оторваться от подушки. Она уже не страдала, но не чувствовала и наших жгучих поцелуев, которыми мы осыпали ее руки. Пристальный взгляд ее не отрывался от г-на Коэхорна, ловя, казалось, каждую его слезинку, собирая сокровища для вечности. На миг она обратила свое лицо к нам, подозвала Антонину, несколько минут прижимала ее к сердцу, потом, медленно перебирая пальцами пряди моих волос, отстранила их от моего лица и, вглядевшись ангельским взглядом в мои скорбные глаза, прошептала: «Бедное мое дитятко, я тебя так любила…» Я целовала ее с бережной нежностью, но сердце мое исходило судорожными рыданиями. Меня были вынуждены оторвать от возлюбленной моей мамочки, но я не ушла из спальни и спряталась за шторами… Голова мамы склонилась к голове Эжена, она говорила с ним глазами и всей душой; казалось, его отчаяние придает ей сил; наша боль делала и ей больно, его боль уменьшала ее страдания…
Час шел за часом, они застыли, склонившись друг к другу. Забрезжил рассвет, Эжен вскрикнул – она покинула нас!..» [77].
Продолжим наш рассказ. Мы столько раз слышали, будто несчастное создание было фальшивой лицемеркой, что я не могу не повторить вместе с Марией еще один всхлип нестерпимой боли, где сфальшивить никак нельзя:
«День я провела в нестерпимом страдании, я словно обезумела и уже не в силах была удерживать неотвязную мысль, завладевшую мной: я должна непременно увидеть маму в последний раз!.. Я тихонько положила на кровать Антонину – обессилев от слез, она уснула у меня на руках – и, незамеченная, проскользнула в материнскую спальню.
Господи! Смертью Вы являете Ваше всемогущество! Я увидела свою мать – как же она стала прекрасна, перейдя в вечность! Слезы мгновенно высохли у меня на глазах, и я упала возле ее постели на колени, будто перед ложем святой. Я пришла помолиться за нее, но, увидев ее лицо, стала просить ее молиться за нас.
«Мамочка, – говорила я, – прости меня! Я не так любила тебя при жизни, как ты того заслуживала. Загляни в мое сердце, ты видишь, как оно страдает? Прости меня, мамочка, мой ангел-хранитель!..»
Мне хотелось взять заколку из ее волос, но я не осмелилась. В моих глазах она была святыней. Но коснуться ее лба последним поцелуем я имела право, поцелуй заледенил мне губы, а потом и жизнь. Я потеряла сознание.
Меня отнесли в мою спальню» [79].
Когда Мария Лафарг умерла, медики сделали вскрытие, как сделали они его после смерти г-на Лафарга. И вот их заключение:
«Сердце осталось здоровым, болезнь поселилась в мозгу».
Думаю, что дальнейший рассказ подтвердит их заключение.
После смерти мадам де Коэхорн судьбой Марии Каппель занялась г-жа Гара.
Осмелюсь сказать, что природа совершила ошибку, когда наделяла тетю и племянницу – нет, не сердцем, а воображением.
Луиза, обладавшая неизъяснимой притягательностью, чаровавшая поэтичностью, отличалась на диво спокойным нравом и рассудительностью.
Мария, скорее дурнушка, чем красавица, лишенная свежести и шарма, равняла себя с героинями романов.
В пятнадцать лет Луиза, сияя ослепительной красотой, будучи в родстве с королевским домом, могла бы мечтать о знатном женихе, молодом элегантном красавце. Но она вышла замуж за Поля Гара, дворянина со вчерашнего дня, внешне непривлекательного – а какая девушка не украшает свои мечты о любви красотой и обаянием? – но зато он занимал высокое положение в мире финансов.
Мария в пятнадцать лет, сирота, без единого из очарований своей тети, вообразила себе – словно могла рассчитывать на другого супруга, нежели тот, который согласился бы взять ее в жены, – идеального жениха, заняв им все свои помыслы. Она честолюбиво возжелала для себя из ряда вон выходящего мужа – он должен был выделяться или красотой, или элегантностью, или знатностью рода, или собственной одаренностью. Ей было безразлично, в чем именно он будет превосходить всех, но превосходить он должен был непременно, так как, если вдруг не проснется любовь, она будет любить его из гордости.
«Сколько раз я пыталась, – пишет она, – согнуть спину, подставив ее под свинцовый плащ, который общество набрасывает на тех, кто соглашается принять его ярмо, но безуспешно. Развлечение я видела только в одном – в возможности учиться.
В развитии своих способностей я видела возможность быть любимой и оттачивала свой ум ради того, кого надеялась встретить в будущем, кого ждала как спутника моей жизни. Если я записывала какую-нибудь достойную мысль, я читала ее ему , если преодолевала трудность в игре на фортепьяно – ему демонстрировала свою победу. Я гордилась, когда дарила ему радующий меня поступок, но не решалась думать о нем, когда бывала недовольна собой. Я мечтала, но мечтала не о мужчине, не об ангеле – о том, кто должен был любить меня . Я остерегалась говорить о своем идеале с тетей. Раз или два я попробовала, но она мне ответила, что моя мечта и реальный муж не имеют ничего общего; что мечты мои неподобающи и опасны; что девушкам положено мечтать о достойном месте в свете, удовольствиях, богатстве, хорошем приданом, прекрасных подарках от жениха, а все остальные желания, если они, по несчастью, возникают, нужно держать под семью замками» [80].
Мария Каппель обозначает только инициалами первого претендента на ее руку и удивительно правдиво передает свое впечатление от сделанного ей предложения, которому не сопутствовало ни одно из тех необыкновенных обстоятельств, какие обычно сопровождают любовное объяснение в романах.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments