Тень мечей - Камран Паша Страница 20

Ее дядя давно служил у султана личным врачом и советником, но свою семью предусмотрительно держал подальше от двора. Несмотря на любовь, которую завоевал Саладин у простого народа, у него оставалось еще много врагов среди египетских вельмож, особенно тех, которые поддерживали прежний режим Фатимидов, низложенный Саладином. Сам факт того, что дядя желает ввести их в круг приближенных султана, свидетельствовал, что Саладин чувствует себя в Иерусалиме более уверенно. Здесь они будут ограждены от интриг Каира.

Повозка повернула за угол, в сторону юго-восточной части города, и у Мириам сразу же сложилось впечатление, что она попала в абсолютно другой мир. Чисто вымытые улицы пестрели розами, тюльпанами, орхидеями и лилиями, словно сверкающий радужный мост из сказок, сложенных жителями бесплодных земель к северу отсюда. Площадь озарялась отблесками величественного купола мечети «Куббат ас-Сахра», укрывающего в себе Камень Основания. Мириам почувствовала, как тетушка затаила дыхание, когда проезжали мимо великой Стены, у которой склоняли головы толпы недавно прибывших паломников-евреев, — при франках им почти сто лет запрещалось совершать свой священный обряд. Повозка быстро проехала мимо, но Мириам знала, что Ревекке хотелось бы попросить возницу остановиться у святого места. Однако негоже заставлять ждать самого султана. Будет еще время преклонить колени перед владыкой небесным после того, как они отдадут дань уважения владыке земному.

Повозка быстро поднималась на холм к сверкающим минаретам султанского дворца. Возведенное Омейядами на заре ислама здание было сильно повреждено землетрясением, а позже, во время правления крестоносцев, подверглось разграблению и запустению. Дядя сообщал Мириам в одном из писем, что Саладин затеял честолюбивое предприятие, решив вернуть старинному дворцу былое великолепие. И хотя строительные работы еще не завершились, Мириам была поражена тем, что увидела. Дворец, раскинувшийся на площади больше двух тысяч квадратных метров, защищала стена трехметровой толщины из больших аккуратных кирпичей, похожих на камни, какие Мириам приметила на старинной стене царя Ирода. Попасть во дворец можно было через ворота, проделанные в стене с востока и запада. Воины и сановники сновали туда-сюда через эти массивные ворота подобно муравьям, спешащим исполнить приказания своей царицы.

Повозка въехала на широкий мощеный двор — его опоясывали ряды колонн, которые подпирали перекрытия портиков. Мириам показалось, что она заметила вырезанные на колоннах кресты — вероятно, следы владычества крестоносцев. Да нет, эти кресты очень похожи на древние византийские, которые она видела в музеях Египта и которые, скорее всего, уцелели после первого завоевания Палестины мусульманами под предводительством халифа Омара пять сотен лет назад.

Ее размышления об архитектуре были внезапно прерваны — издалека кто-то звал ее по имени.

— Мириам! Ревекка! — Из западных ворот им оживленно махал дядя.

Мириам выбралась из повозки, когда возница с усеянным родинками лицом придержал лошадь возле старика. Девушка бросилась в дядины объятия, ощущая знакомое тепло и удивительную физическую силу этого немолодого уже человека.

— Как я рада видеть тебя, дядюшка! — искренне воскликнула Мириам. Он стал ей больше, чем отцом. Он был наставником, в присутствии которого Мириам приходилось постоянно напрягать мозги, что доставляло ей удовольствие. С тех пор как он уехал в Иерусалим, ее жизнь сделалась серой, унылой. Ну, совсем уж отшельницей она не стала — Мириам истово надеялась, что дядя с тетей никогда не узнают о довольно запутанных отношениях племянницы с каирскими мужчинами. Как бы там ни было, любовники Мириам никогда не давали пищу ее уму и она истосковалась по долгим беседам и спорам, которые они раньше вели с дядюшкой.

К Маймониду подошла Ревекка, и супруги улыбнулись друг другу. Маймонид нежно погладил жену по щеке, но ничего не сказал. Да и к чему слова! Дяде и тете незачем было выставлять напоказ свои чувства, пусть они и не виделись без малого два года. Помимо того, что принятые в Египте нормы поведения не позволяли прилюдно демонстрировать любовь, Мириам знала, что отношения дяди и тети куда глубже и теплее, чем это можно показать.

— Боже мой, как ты повзрослела! — Дядя восхищенно смотрел на племянницу. Потом заметил, что остальные мужчины на площади тоже не сводят с нее глаз, но в их взглядах сквозило не только восхищение. Он нахмурился при виде ее узкого, по последней каирской моде открытого лифа, едва прикрытого развевающимся на ветру шарфом. — Тебе надо бы переодеться, дорогая моя. Иерусалим не Египет.

Мириам закатила глаза и готова была уже возразить дяде, как из недр дворца донесся гулкий звук гонга.

— Извините, придется отложить семейную встречу на потом, — торопливо произнес Маймонид и повел двух самых дорогих ему женщин по дворцовым переходам. — Сейчас султан будет чинить суд, и вам обеим дозволено присутствовать.