Завещание лейтенанта - Владимир Макарычев Страница 20

Николаю вспомнилось восклицание, с неназванной фамилией произнесенное князем Горчаковым в разговоре с Невельским. Он хорошо запомнил этот недосказанный обрывок, так как речь шла о связи этого имени с Лизой, потому его интерес к рассказу об Орлове удвоился. Бошняк, отдышавшись, продолжал:

– Прибыл он в Охотск в звании прапорщика-штурмана. Влюбился в жену местного полицейского Игнатова. Двое детишек от него родилось. Девочка и мальчик. Закончилась любовь печально.

Бошняк устал, но не мог остановиться. Его лицо ожило, глаза взволнованно блестели. Вдохнув в себя очередную порцию воздуха, продолжил:

– С год я начальствовал над Константиновским постом. Ввиду начала войны и ожидаемой англо-французской эскадры, приказано сжечь постройки, с таким трудом нами возведенные. С одной пушкой и гарнизоном из десяти солдат обороняться бессмысленно. Наше командование стягивало все силы с побережья к посту Николаевское, что на Амуре. Мы на вельботе двинулись в сторону фактории Аян, на соединение с силами, прибывшими с Камчатки для дальнейшего пути в глубь материка. Из-за шторма на пару суток укрылись в Тугурском заливе. Изумительное место по защищенности от ветров. Единственный недостаток – двухметровые приливы и отливы. В устье речки Тугур расположили стоянку. Наспех устроившись, по обыкновению собрался провести описания местности. В сопровождении тунгуса на шлюпке поднялись до скалистого мыса Малый Ларгангд. Там же, в Тугурской бухте. Вышли на берег, где по крутому склону проследовали к горному перевалу. Он называл его Яблоневый. Неслучайно уговорил меня. Двигало им желание отмщения американцам или англичанам, забравшим его четырнадцатилетнюю дочь. В наше время иностранные китобои часто посещали побережье Охотского моря. Похищали женщин, вырубали леса, вытапливали на огромных кострах ворвань ^[51]. За спирт выменивали у местных племен шкурки пушного зверя. Какая-то их компания часто посещала Тугурскую бухту. Они и заложили клад, забрать который по какой-то причине не получилось. В самом начале Яблоневого перевала, у двух вековых сосен, сросшихся вместе. Я оставил еще одну примету: пирамидку из камней у входа в пещеру. Даст Бог вам оказаться в тех местах, найдите перевал. Воспользуйтесь деньгами. Покажите, на что способен русский человек, имея свободу и средства. Купите китобойные суда. Обещаю, этот промысел не в конкуренции с любым другим предпринимательским делом. Только выполните мой наказ: отдайте заработанные деньги, сколько не жалко, на лечение таких же больных, как я. Инвалидов войн, калек, жить в своем унижении не желающих. Вот если бы построить для них город с больницами, пригласить лучших врачей, создать условия для активной жизни. Верю, у вас получится. Не своруйте и не потратьте на себя, не прогуляйте.

Бошняк начинал заговариваться. Губы посинели, из носа пошла кровь. Покорно закинул голову назад, попытался остановить ее испачканным носовым платком. Николай с удивлением заметил на платке тот же, что и на Лизином подарке, силуэт золотистой пчелы. Канделябры в гостиной адмирала, два носовых платка с одной и той же пчелой не насторожили молодого человека и в этот раз! Напрасно!

Успокоившись, Бошняк продолжил монолог:

– До встречи с вами планировал отдать карту Екатерине Ивановне. Полюбил ее всем сердцем. Тогда, в самую стужу, метель. Я же и копал мерзлую амурскую землю для ее умершей в экспедиции девочки! Не хочу, чтобы кладом воспользовался ее муж. Хватит ему меня одного.

Дымов чувствовал в его словах плохо скрываемую обиду. Еще показалось странным воспоминание об умершем чужом ребенке. Говорил, как про свое дитя!

Бошняк опустил непокорный воспаленный взгляд себе под ноги. Так они долго сидели: один – охлаждая возбуждение от воспоминаний, другой – не в состоянии понять услышанное. Наконец Бошняк торопливо передал Дымову мятый конверт.

– Там вы найдете средство показать себя в предпринимательстве, не хуже англичан и американцев. Создайте отличительную медаль с денежной премией «За Честность и Справедливость». Будьте осмотрительны, место нахождения клада известно Орлову! С ним он думал сбежать в Гонолулу ^[52] и жить там припеваючи. Не воспользовался тогда и сейчас вряд ли. На его имя наложено проклятие!

Дымов принял карту с местом расположения таинственного клада. Долго сжимал холодную, удивительно крепкую руку больного моряка. Так прощаются навсегда. Николай возвращался на Родину.

В искренности Бошняка он не сомневался. Подтверждение продолжающихся отношений с женой Невельского Николай получил, выходя из здания клиники, после прощания с Питером. Женщина, в которой он узнал Екатерину Ивановну, не замечая его, зашла в кабинет его друга Харриса. Там все еще находился Бошняк: Николай с интересом наблюдал за происходящим на противоположной стороне улицы. Ожидания оправдались. Бошняк и Невельская вместе покинули клинику его товарища. Для Дымова явились открытием существующие до сих пор между ними теплые отношения.

Прапорщик Дымов уезжал на Родину вооруженный, а не развращенный приобретенными в Европе знаниями и наблюдениями. Он верил в свои силы. С Лизой еще раз встретились в Праге, опять не придя к согласию. Ее просьба принять предложение Невельского и согласиться на должность в Морской коллегии только увеличивали подозрения в сговоре адмирала с Горчаковым. Таким способом, как он думал, покупалась его измена Лизе. Попытки убедить себя в существующем заговоре приводили к еще большему непониманию отношений с любимой. Рассказанная история о трагичной любви Орлова окончательно укрепила его в готовности идти самостоятельным курсом.

– Не потерплю наговоров на благотворителей, ставших мне отцом и матерью, – между тем жестко выговаривала Лиза, не желая слушать жениха.

Николаю привиделась ненависть в ее взгляде, раньше им не замеченная. Присмотревшись, понял: отчаянность, с которой она защищала названых родителей, не отталкивала, а завораживала. Щеки девушки раскраснелись, кончик курносого носа, как и нежная мочка левого уха, показавшаяся из-под шляпки, предательски побелели. Эти приметы искренности говорили о ее непонимании происходящего и о прямом и честном характере. Так же прямолинейно и упрямо поступил Николай.

– Сделаем паузу в наших отношениях, – с сожалением, но твердо подвел он черту, – отказываюсь от должности в Морской коллегии. Напишу рапорт о направлении на Дальний Восток, штурманом в сибирскую военную флотилию. Время нас рассудит!

Влюбленный юноша не понимал, что таким образом девушка сдает последние позиции.

Весны в их отношениях не наступило. Они охладели на время, как бывает, когда утренний заморозок превращает рыхлый снег в крепкий наст. Но природа имеет свой неумолимый цикл. И снегу суждено когда-то растаять.