Граница безмолвия - Богдан Сушинский Страница 20

— Так-так, и кого же это дьяволы занесли сюда? Это же наше законное место.

— Сейчас опять станет вашим, поскольку мы уходим, — неспешно молвила Рита.

— Э, да ты вообще какая-то новенькая. Кто такая, почему не представилась? — проворчала пришлая, неохотно, задиристо пропуская по тропинке мимо себя Атаеву.

— В следующий раз обязательно представимся и отчитаемся, — деловито заверила её Рита, ничуть не смущаясь того, что её приняли за портовую проститутку. — Понимаешь, — тотчас же продолжила она прерванный разговор, — мне беременеть никак нельзя. Узнав, что я забеременела без мужа, отец попросту пристрелит меня.

— Отчего такая жесткость? Чтобы не сказать — жестокость?

— В Салехарде мои отец и мать — центральные начальники. — Она так и сказала: «центральные начальники». — Поэтому их досье должны быть такими же непорочными, как дева Мария и… как они сами.

Оставив своё убежище, Вадим и Рита направились к порту, но каждые две-три минуты останавливались, чтобы вновь и вновь, припасть друг к другу в поцелуе.

— Вот от тебя я наверняка забеременею, — вдруг как-то деловито молвила Рита, словно бы речь шла о чем-то совершенно обыденном: о желании написать письмо или о возможности заболеть гриппом. — Конечно, забеременею. Еще бы: пережить такой безумный порыв страстей! Четыре раза в течение одного вечера — это просто уму непостижимо! А ведь, знаешь, существуют женщины, которые вообще никогда не кончают во время полового акта, — продолжала девушка шокировать Вадима какой-то странной, непривычной откровенностью, отдающей то ли окончательной распущенностью, то ли сугубо медицинским цинизмом.

— Н-не знаю, — растерянно покачал головой Вадим. — Никогда такими тонкостями не интересовался. И вообще, весь этот разговор выглядит каким-то странным.

— Так вот, теперь будешь знать, что бывает и так, — не вняла его предостережениям будущий хирург. — Жизнь нужно познавать такой, какова она есть на самом деле. Если откровенно, то я признательна тебе. Убедилась, что хоть «с этим» у меня будет все в порядке. Так что спасибо тебе.

— Странно, с тобой даже об этом, о таком… — растерянно пробормотал Ордаш, — ну, о таком сокровенном и личностном, говорить очень просто.

— О чем это «о таком»? — неожиданно остановилась Рита на старинной улочке, на которой еще сохранился тротуар из дощатого настила. — Ах, об этом самом?! — рассмеялась она. — Слушай, а что здесь такого? Впрочем, я ведь забыла, что ты не медик. Все, с кем я была до сих пор… Для них это было настолько привычно.

— И кто же оказался первым?

— Ревновать-расстреливать не станешь?

— Чем больше узнаю о тебе, даже такого… тем сильнее влюбляюсь в тебя. — Он взял бы гpex на душу, если бы поклялся, что заверение это было искренним. Но еще больший грех он бы взял, если б допустил, что откровения будущего хирурга стали причиной их ссоры, причиной душевного разочарования.

— И правильно делаешь. А первым мужчиной был профессор медицины. Кажется, я в него даже была влюблена. Свою докторскую он защищал как патологоанатом. Ему было уже под шестьдесят, причем более тридцати из них он проработал в городских моргах и в патологоанатомическом отделении мединститута. Ты можешь представить себе человека, который всю свою жизнь посвящает вскрытию трупов?!

— Еще труднее представить себе женщину, которой выпадает всю эту жизнь прожить рядом с ним.

— Согласна, мужик он сур-ровый, — с непонятной Вадиму легкомысленной улыбкой подтвердила она.

— И, как я понял, любвеобильный.

— Вот этого я бы не сказала. Когда ложилась с этим доктором у него на даче, на белых простынях, у меня было такое чувство, словно он и меня сейчас начнет вскрывать. Я ведь много раз присутствовала при том, как он вскрывал трупы женщин, и даже считалась его лучшей ученицей. Стоит ли удивляться, что я и ушла потом в отведенную мне комнату почти девственницей. Поздней ночью, завернутая в простыню! — она хохотала так раскатисто и так искренне, что смех этот передался Вадиму. Хотя теперь он уже чувствовал себя с этой женщиной в полуночном, совершенно пустынном и почти неосвященном пригороде как-то слишком уж неуютно. Как-будто и его самого тоже только что завернули в простыню.

— Кстати, если я и в самом деле забеременею… — вдруг спросила она в самый разгар этого приступа, так что Вадим не сразу сообразил, что смех кончился и пошел вполне серьезный жизненный разговор. — Тебе хотелось бы, чтобы я родила?

Ордаш остановился, заставив тем самым остановиться и девушку, и внимательно, насколько это было возможно при слабом оконном освещении улицы, посмотрел ей в глаза. Рита интуитивно потянулась к нему с поцелуем, но впервые за время их встречи ответной реакции не последовало, и губы Атаевой так и замерли в нескольких сантиметрах от его губ.

— Таким образом ты подготавливаешь меня к будущему сюрпризу?

— Мне даже не верится, что мы еще когда-либо встретимся в этой огромной стране, разделенные такими неизмеримыми пространствами, да к тому же арктическими, — с укоризной молвила она. — Просто любопытно, как ты это воспримешь… свое отцовство. Так хотелось бы тебе, чтобы я родила наследника?

— Только ловлю на слове: наследника, а не что-то там непонятное.

— Ты точно хочешь этого?

— Возражать не стал бы, — как можно увереннее ответил Вадим, не очень-то задумываясь над тем, что может последовать за подобным заверением. Но все же, на всякий случай, поинтересовался. — Это ведь был бы именно мой ребенок?

— Наверняка твой.

— Что значит «наверняка»?!

— Да это я так. У меня все в этой жизни происходит только под девизом: «Наверняка!». Никогда и ни в чем нельзя быть до конца уверенной. Вскрытие покажет, как говаривал в таких случаях мой незабвенный «труповскрыватель». Имею в виду «вскрытие» жизнью.

— Но ведь ты же медик. И потом, в этом деле ты должна оставаться честной передо мной, — с робкой надеждой молвил Ордаш. Старшина вдруг открыл для себя, что, если Рита действительно вздумает рожать, он будет сильно сомневаться, является ли на самом деле отцом этого ребенка.