Отряд тайных дел. Книга 2. Грамота самозванца - Андрей Посняков Страница 20

– О чем, о чем? – Нормандец удивленно хлопнул ресницами и признался: – Уж от кого-кого, а от тебя, Иван, я никак не ожидал такого вопроса!

– И тем не менее…

– Что ж. – Жан-Поль развел руками. – Изволь.

Митрий явился в свои апартаменты раньше ребят и, запалив свечу, утомленно растянулся на узкой кровати с подложенным вместо одной из ножек камнем. Разговаривать с пикардийцем Робером – все равно что таскать камни на крутую горку – семь потов сойдет! Робер и говорить-то толком не умел, щедро перемежая и без того не очень-то внятную речь целым потоком «как бы», «короче», «это самое» и прочих слов-паразитов, служивших тупым невеждам для облегчения коммуникации, которую они вовсе не облегчали а, наоборот, делали весьма затруднительной. Митрий едва пробился через частокол подобных фраз и междометий. А как пикардиец отвечал на вопросы! «Да нет», «ну, это самое, может быть», «как бы есть».

– Господи! Да объясни ж ты мне наконец, что значит «как бы есть»? – не выдержав, кричал Митька. – Так имеется у вас большое старинное аббатство или нет?

– Да, как бы сказать, наверное, это самое, короче, что-то такое есть. В Амьене точно есть – собор, такая громадина…

– Так аббатство или собор?

– Короче, собор. И как бы аббатство.

Тьфу! Вот и попробуй пойми!

Хорошо хоть Иван с Прохором добились от Жан-Поля куда большего! Короче, это самое, как бы узнали. Лягушки в прудах этак вот «как-бы-квакают», а не люди!

– В общем, так, – выслушав Митьку, кивнул Иван. – Давай-ка, запиши все, что вызнали. Посидим, подумаем. После запись сожжем.

А получилось следующее: крупных старинных монастырей – аббатств – на севере насчитывалось вовсе не много, гораздо больше было мелких или больших, но не таких уж старинных. Самого пристального внимания были, несомненно, достойны аббатство Фонтенель, аббатство Савиньи, мужской и женский монастыри в Кане, аббатство Гингам в Бретани и аббатство на горе Сен-Мишель.

Расположенный в дельте Сены монастырь Фонтенель принадлежал монахам-бенедиктинцам, как и Сен-Мишель, Савиньи относился к цистерианским обителям, а в Гингаме всем заправляли августинцы. Кому же принадлежали аббатства в древней столице Нормандии – Кане, – Жан-Поль, увы, не помнил. Кажется, бернардинцам.

Иван обхватил голову руками:

– Теперь бы еще узнать, чем они друг от друга отличаются, эти бернардирцы, августинцы и прочие.

– О! – Митька на французский манер закинул ногу на ногу. – Тут и знать нечего. Начнем по порядку. Августинцы – монашеский орден, приписывающий свое основание блаженному Августину. Очень древний орден, нищенствующий, там есть черные монахи, белые монахи, какие-то босоногие братья-отшельники… В общем, нестяжатели – так получается… Францисканцы. Созданы святым Франциском Ассизским, тоже бедные, бедность – одно из их основных правил. Участвуют в инквизиции, преподают в университетах, странствуют, проповедуя слово Божье. Монастырей у них мало. Теперь цистерцианцы – эти богаты, влиятельны, многочисленны… Из них как раз и выделились бернардинцы… есть еще доминиканцы… но в Северной Франции у них монастырей нет. И, наконец, бенедиктинцы. Тоже древний орден. Много монастырей, послушание, воздержанность. Пожалуй, все. Не знаю, правда, чем все эти сведения могут нам помочь?

– Может, и не помогут, – усмехнулся Иван. – Но и не будут лишними. Ты же сам все время твердишь, что лишних знаний не бывает.

– Это верно! – улыбнулся Митрий. – Я спущусь к булочнику? А то что-то так есть хочется, аж просто выпить нечего!

– Ну, вино мы найдем! – расхохотался Иван. – У Жан-Поля был где-то заныкан кувшинчик. А за едой, изволь, сходи… Вот тебе деньги.

– Ого! – Отрок подкинул на ладони большую серебряную монету. – Откель серебришко?

– Ртищева подарок. Не на баловство – на дело.

– Оно понятно, что на дело, – несколько обиделся Митька. – Спаси Бог Андрея Петровича. Так я пошел?

– Давай. Смотри только, недолго.

Махнув рукой, Митрий умчался. Слетел по лестнице чуть ли не вниз головой и, выскочив на улицу, едва не сбил с ног человека с неприметным лицом и пристальным взглядом. На ходу извинившись, бросился к булочнику, рядом, через улицу. Подбежав, заколотил кулаками в ставни:

– Месье Периго, месье Периго!

– Кого там черти принесли?

– Это я – Ми-ти, дядюшка Периго! Хочу вернуть вам вчерашний долг и еще кой-чего прикупить.

– Ми-ти? Долг, говоришь, отдать?

Ставни вдруг резко распахнулись, едва не зашибив отрока, хорошо – тот вовремя отскочил в сторону.

– Ну? – высунулся на улицу вислоусый булочник Периго, торговавший кроме булок еще и всякой прочей снедью. – А, вот он ты, Мити. Ну, иди к дверям, открою.

Митрий послушно подошел к обитой железными полосками двери.

– Заходи, Мити! – Булочник тут же захлопнул дверь, едва посетитель успел войти.

– Шляется тут какой-то черт целый вечер, – пояснил месье Периго. – Все выглядывает, вынюхивает, выспрашивает чего-то.

– А, – отсчитывая долг, безразлично промолвил Митрий. – И про кого выспрашивает?

– Да не бойся, не про тебя, – хрипло расхохотался булочник. – Вынюхивал тут про одного молодого нормандского дворянина, дескать, не живет ли такой где-нибудь поблизости?

– Вот как? – насторожился отрок. – И что, вызнал? Вы-то ему что сказали, дядюшка Периго?

– А ничего не сказал, – буркнул булочник. – Отмахнулся и все… Ветчины взвесить?

– Угу… И еще творогу!

– Творогу ему на ночь глядя… Я-то знаю, кем тот хлыщ интересовался – каким-то раненым. А кто у нас ранен? Жан-Поль! Кто Жан-Поля не знает? Какого-нибудь важного черта пришиб на дуэли – вот и ищут теперь. Сказать по правде, – месье Периго наклонился к самому уху Митьки, – я бы на месте Жан-Поля сбежал от греха куда-нибудь к аббатству Святой Женевьевы, там бы и поснимал жилье некоторое время, пока все уляжется. Ты-то его увидишь?

– Кого, Жан-Поля?

– Ну да, его.

– Увижу, как не увидеть? – задумчиво протянул Митрий. – И обязательно все ему передам. Вот вам денье за сведения, дядюшка Периго!

Хлопнув дверью, юноша выскочил на улицу и осмотрелся. Неприметного незнакомца поблизости не было.

– Ну, Жан-Поль, – на ходу прошептал Митька, – видать, и ты наследил где-то, видать, и ты…