Утерянное Евангелие. Книга 3 - Константин Стогний Страница 20

Тем же летом далеко на север от реки Днепр норвежский король Олаф Харальдсон, по прозвищу Толстый, охотился вместе со шведским королем, своим тезкой Олафом Шетконунгом — в землях, которые считались норвежскими, но были захвачены шведами. Тридцатипятилетний Шетконунг был сыном королевы Сигрид Гордой и ее первого мужа Эрика Победоносного. Его родители были язычниками, а их сын — первым христианским королем Швеции. Двадцатилетний же Олаф Харальдсон был только что провозглашен норвежскими бондами первым христианским королем Норвегии. Они встретились как добрые соседи-христиане и договорились о мирном разрешении пограничного конфликта. В честь этого и была организована совместная охота на кабана, на которой вепрь поранил молодого норвежского короля в правый бок.

Норвежец, лежа на спине в охотничьей хижине, вслушивался в звуки пира своей дружины с людьми шведского короля. Внезапно дверь открылась, от ворвавшегося ветерка колыхнулось пламя на углях земляной жаровни. В помещение с низким потолком зашла четырнадцатилетняя королевна Ингигерда — длинноволосая блондинка в грубой льняной рубахе без рукавов грязно-голубого цвета, с узлами тесемок на обнаженных плечах.

Олаф лежал на бурой медвежьей шкуре, закрытый по грудь шерстяным плащом, его мускулистые руки покоились поверх ткани. Он недоуменно посмотрел на вошедшую девушку. Та села к нему на ложе. Норвежец попытался было приподняться, но блондинка положила ладонь ему на губы и силой заставила его принять прежнее положение. Загадочно поглядывая на короля, она расшнуровала свою рубаху и стянула ее с плеч, обнажив острые девичьи груди с розовыми сосками.

— Какая ты красивая, — только и произнес молодой король, когда она прилегла на него этими грудями.

Юная шведка ничего не ответила, лишь пристально посмотрела прямо в глаза норвежца и легонько поцеловала его в губы. Затем она стянула с него шерстяной плащ и «оседлала»…

У охотничьего костра в это время беседовали шведский король Шетконунг и норвежский епископ Зигфрид.

— Как только языческий конунг Ринг Дагссон из провинции Оппланн выступил против нашего короля, — рассказывал епископ, — по приказу Олафа Харальдсона был ослеплен старший сын Ринга Дагссона — Рюрик. Вместе с младшим сыном Дагом их сослали в Гренландию.

— У него еще был средний сын, Эймунд, — проявил свою осведомленность Шетконунг.

— А средний сын Ринга — Эймунд — успел уплыть на службу к византийскому аколуфу Ижберну, — пояснил Зигфрид.

— Я рад, что в наших королевствах и между нашими королевствами теперь мир, — заявил шведский король.

— Теперь этот мир надо закрепить, — предложил епископ. — Я заметил, как твоя дочь заглядывается на нашего короля. Предлагаю повенчать их в нашем храме Святого Климента, что построил еще прежний норвежский король, покойный Олаф Трюггвасон.

— Ингигерда еще слишком юна, чтобы рожать детей, — возразил ее отец. — Давайте обождем пару лет.

…Юноше было немного больно из-за раны в правом боку. Отроковица же закрыла глаза, переживая болезненные ощущения от того, что собственной рукой направила в себя восставшую мужскую плоть. Она вытащила из-под себя окровавленные пальцы, показала их норвежцу и помазала своей кровью его рану от кабаньего клыка.

— Кровь девственницы лечит даже смертельные раны, — наконец-то произнесла шведка свои первые слова.

Молодой мужчина наслаждался близостью каждой клеточкой своего тела. Он гладил бедра сидевшей на нем девушки, ласкал ее нежную кожу и чуть сжимал упругие выпуклости грудей. Ингигерда двигалась неспешно, стараясь не разрушить его наслаждение внезапной болью. Она оперлась руками на его грудь, чтобы перенести на них вес тела, приподнялась на бедрах и опять нанизалась на мужскую плоть, с удовольствием наблюдая усладу, вспыхивающую в глазах ее любовника. Наконец она сама закрыла глаза, отдаваясь собственным ощущениям…

* * *

В те времена женщины в Скандинавии имели высокий правовой статус. Они могли владеть землей и управлять собственностью. У них был непререкаемый авторитет в делах хозяйства. Когда мужья отсутствовали, они в одиночку управляли фермой. Женщины не могли вести судебные процессы, но их неутомимая энергия подливала масла в огонь кровной вражды, даже когда мужчины согласны были ее прекратить.

Скандинавская королева была, с одной стороны, женой короля, но с другой — еще и правящей королевой. Образно ее называли «женщина с чашей». Скандинавская королева активно участвовала в политической жизни и была совершенно самостоятельной фигурой. На пиру дружинников она появлялась с чашей меда или пива и обходила с ней воинов, причем в последовательности, которую устанавливала сама и которая могла быть согласована с королем, а могла — и нет. Здесь действовали свои правила.