Отряд тайных дел. Книга 1. Разбойный приказ - Андрей Посняков Страница 2
Отряд тайных дел. Книга 1. Разбойный приказ - Андрей Посняков читать онлайн бесплатно
Быстро утопив сундуки, швед выгнал заметно полегчавший байдак из камышей и, отыскав топор, продырявил в трех местах днище, после чего, выскочив на берег, с силой оттолкнул суденышко. Подхваченный течением, байдак с мертвецами поплыл на середину реки, все больше проваливаясь в пучину.
– Славные люди, – швед пожалел убитых им же монахов. – Да обрящете вы достойную жизнь в лучшем мире.
Не было в нем ни ненависти, ни злобы, ничего – лишь холодный расчет. Все просто: монахи стояли между ним и золотом, а значит, должны были умереть. В конце концов, ничего личного, a la guerre comme a la guerre, как говорят французы.
А la guerre comme a la guerre!
Раньше они (богатые люди) забирали с собой в монастырь все свое имущество, вследствие чего большая часть земли попала под власть монастырей… У некоторых монастырей по этим причинам богатые доходы, между тем как иные совершенно бедны.
Адам Олеарий. Описание путешествия в Московию
Апрель 1603 г. Тихвинский посад
– Да что ж вы последнюю-то коровенку уводите, ироды!
Размазывая по щекам злые слезы, Митька, сжав кулаки, бросился на обидчиков – дюжих монастырских служек. Те даже не заметили парня, отмахнулись, будто от мухи. Один накинул на рога тощей коровы Пеструшки веревку, другой обернулся и, как-то виновато посмотрев на застывшую возле избы девчонку, лишь развел руками: мол, ничего не поделаешь, вовремя надо было с недоимками рассчитаться, заплатить монастырю бобыльщину. Митька, а полностью – Дмитрий Терентьев сын по прозвищу Умник, как раз из них и был, из бобылей, непашенных; батюшка Терентий когда-то знатным бондарем слыл, такие бочонки делал – любо-дорого смотреть: досочки дубовые да ясеневые, одна к одной, обручи крепкие, лыковые, не рассыхались почти бочонки-то, купцы-гости их с охотою брали – и свои, тихвинские, и олонецкие, и с Новгорода, и даже со свейского града Стекольны, в коем тихвинские купчишки издавна торг вели. Хорошим бондарем был Терентий, да вот беда, запил после того, как сгинули в лихоманке жена да детушки малые, один вот Митька остался да Василиска – сестрица дальняя, сирота с погоста Спасского, что за болотами, за лесами – на Шугозерье. Запил Терентий да сгинул – как-то возле самого кабака сгубили лихие людишки, долго ли. С тех пор, второй год уже, вековали вдвоем – Митька да Василиска. Митьке пятнадцатое лето пошло, а Василиске – незнамо сколько, видно только было – заневестилась девка, округлилась, захорошела вся. Как за водой пойдет – все парни на малом посаде оглядываются, да и не только на малом, вон хоть того же Платошку взять, большепосадского дружбана.
– Охолони, братец. – Подойдя ближе, Василиска тронула Митьку за плечо. – Так и так уведут Пеструшку нашу… Чего уж теперь.
Один из служек – чернобородый, похожий на цыгана парень – внимательно посмотрел на девчонку и нехорошо ухмыльнулся, показав мелкие желтые зубы. Прищелкнул языком:
– Хороша дева!
Протянув руку, служка огладил Василиску по спине, осклабился охально… Митька бросился было к сестре, да наткнулся на кулак, отлетел в сторону. Долго не лежал – сестрице уже задирали юбку, – вскочил, размазывая злые слезы, и, схватив валявшееся рядом полено, изо всех сил огрел охальника по загривку.
– Ой! – как-то совсем по-детски вскрикнул тот и медленно повалился наземь.
– Убили, – отбежав в сторону, испуганно захлопал глазами второй. – Как есть убили! На Божьих слуг руку подняли?! Ах, вы ж…
Митька не стал дожидаться дальнейшего развития событий, схватил сестрицу за руку – и бежать со всех ног!
Миновав Введенскую слободку (бывшую деревушку Иссад), беглецы понеслись мимо Введенской обители к реке, к мосту, выскочили на широкую Белозерскую улицу, длинную, в шестьдесят восемь дворов, вплотную примыкавшую к обширной торговой площади Преображенского прихода. Площадь, торговые ряды, таможня и весовая-важня, впрочем, как и весь тихвинский посад вместе со всеми жителями, принадлежали знаменитому Большому Богородице-Успенскому монастырю, не так давно получившему от царя Федора Иоанновича тарханную грамоту, освобождавшую посад от всех государственных податей – только монастырские, да монастырский же суд, да управление. Архимандрит – вот она, власть, и никто более. Даже государевым воеводам, что еще раз подтвердил уже нынешний царь Борис Федорович Годунов, доступа на тихвинский посад не было. А и нечего делать – чай, не государственная землица кругом, монастырская!
У Преображенского собора Митька остановился, покрутил головой. Нет, вроде бы никто за ними не гнался.
– А чего нас ловить-то? – невесело усмехнулась Василиска. – Нешто куда денемся? Ой, спаси Господи!
Повернувшись, она истово перекрестилась на деревянную Преображенскую церковь, затем, чуть пройдя, остановилась в виду большого монастыря, окруженного могучими бревенчатыми стенами с мощными башнями. Из-за стен виднелись пятигнездная каменная колокольня и – рядом с ней – маковка Рождественской церкви, а чуть подале вздымались в хмурое апрельское небо луковичные купола Успенского собора.
– Матушка Богородица, Пресвятая дева Тихвинская, – крестясь и кланяясь, Василиска зашептала молитву, – помоги!
На звоннице, на колокольне Преображенского собора, в Введенском женском монастыре и в церкви Флора и Лавра вдруг разом забили колокола. На Успенской звоннице – басовито, густо, в Введенской обители – ласково, переливчатой трелью, а на соборе и в церкви Флора и Лавра – радостным малиновым звоном – бом-бом-бом, бом-бом-бом… Взлетев высоко в небо, колокольный звон разогнал злые серые облака, сквозь которые, отразившись в стеклянных окнах богатых домов большого посада, ласково проглянуло солнышко. А звоны не умолкали, растекались по соборной площади, по торговым рядкам, улицам – широким и не очень, – уносились в заречье, на монастырские пашни, и дальше, на всю округу, в непроходимые леса и топи. И, словно отзываясь на глас главных церквей, забили колокола на дальних окраинах – в обители Николо-Беседной, Николо-Боровинской, Дымской…
– Чего это они? – прошептал Митька. – Праздник, что ли, какой?
Василиса оглянулась, в недоумении пожала плечами:
– Ты что, Митрий, забыл, что ли? Сегодня ж святого великомученика Георгия день!
– Ах, да! – Отрок шлепнул себя ладонью по лбу. – И впрямь – позабыл, что сегодня Егорий Храбрый. Пришел Егорий – весне не уйти. Ишь, галок-то!
– То не галки, грачи, – тихо засмеялась девушка. – А вон там, у реки, – ласточки.
Митрий прочитал нараспев:
По колено ноги в чистом серебре,
По локоть руки в красном золоте,
Голова у Егорья вся жемчужная,
Во лбу-то солнце, в тылу-то месяц…
– Да-а… – Василиса вздохнула, опустив долу длинные загнутые ресницы. – Как раз на Егория отогнали бы нашу Пеструшку на летний выпас… Эх… Жалко. Коровушка – она коровушка и есть. Богатства не принесет, но и помереть не даст. Жалко…
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments