Меченый Маршал - Александр Трубников Страница 19

— Вы сир, надеюсь, не присоединились к этим безумцам? — пропищал Ставрос, не обращая внимания на испепеляющие взгляды ле Бона, — иначе, как бы мы сейчас разговаривали с вами?

— Не угадал, Ставрос — улыбнулся в ответ весь ушедший в воспоминания Дмитрий, — испросив разрешения Сент-Омера, под знаменем которого я шел в войске, и получив его, я обратился к вашим товарищам, ле Бон. Оба рыцаря — де Лоншан и Хакенсборн, а также три оруженосца и семь сержантов, с радостью к нам присоединились.

Решительность проявил и мой оруженосец Бове, который таким образом, решил вновь обрести расположение герцога, и вернуть себе чин капитана вдобавок к доставшемуся ему лену и прекрасной Мелиссе.

Предводитель нашего небольшого отряда, шевалье де Кар-рас, несмотря на мучившую его подагру, собрал всех нас в свой шатер, провел совет, и определив порядок следования на марше, дал команду к немедленному выступлению. Не прошло и полдня, как наш отряд под приветственные крики остальной армии, покинул Коринф и выступил в сторону Элиды. Сам Каррас, от боли в пояснице не имея сил сидеть в седле, передвигался в паланкине, укрепленном между двумя вьючными лошадьми.

Быстрым маршем, сделав лишь один ночной привал, мы достигли предгорья, за которым, по донесению разведки, располагался лагерь противника.

По приказу мужественного старика, мы не стали оборудовать укрепленный лагерь, который по его словам «нам в любом случае не понадобится», а отдохнули полночи, завернувшись в плащи. Под утро мы облачились в доспехи, составили строй, выехали на вершину ближайшего холма, и дали противнику знать о своем появлении боевыми кличами.

Дмитрий представил, будто это было вчера, как они, построившись в колонну по четыре, с поднятыми вверх копьями, на которых развевались по ветру разноцветные значки, двинулись редким шагом в направлении к вражескому лагерю, который при их появлении ожил, словно растревоженная муравьиная куча.

Сцепив зубы от боли, де Каррас приказал привязать себя к седлу и возглавил войско. Будучи воителем опытным, он заранее дал знак к остановке — до того как весь его отряд оказался на вершине холма, таким образом не давая Кантакузину определить, что перед ним находится — авангард большого войска, или немногочисленный отряд.

Не дожидаясь, пока греки выстроят свой обычный боевой порядок, в качестве фланговой кавалерии используя турецких всадников, он дал команду перестроиться для атаки.

Первый ряд — четырнадцать человек — составили тяжеловооруженные рыцари, в том числе Дмитрий, и сам де Каррас. Они стали стремя в стремя, и, по команде предводителя, опустив копья, все ускоряющимся шагом начали спускаться с холма. Вслед за ними, строем пошире, обнажив мечи и приготовившись к рубке, двинулись оруженосцы и конные сержанты.

Кони, пришпориваемые седоками, перешли на рысь. Де Каррас при этом дико закричал:

— Держать строй! Каждый выбрал цель для копья! Строй не ломать! Забрала всем закрыть! За Морею!

Брошенный клич был подхвачен всеми тремя сотнями франков. Он повторялся снова и снова, и в конце концов, перерос в жуткий и всесокрушающий рев. Лошади перешли на галоп и разогнались настолько, что не смогли бы остановиться, даже если бы этого захотели.

Завидев начало движения, греки выдвинули на переднюю линию лучников. Вид атакующих рыцарей, закованных в броню, очевидно, произвел на лучников, толком не успевших понять, что к чему, устрашающее впечатление — единственный навесной залп оказался неточен, и вреда приближающемуся отряду франков не нанес.

Удар разогнавшейся лавины был страшен. Все, что запомнил Дмитрий, у которого от привычного предчувствия боя, кровь ударила в голову, были жуткий грохот и храп лошадей, разлетающиеся в стороны щиты и доспехи, падающие с коней тела. Его копье с тяжелым железным наконечником вошло в щит какого-то пехотинца, пронзило его насквозь, достало стоящего за ним второго солдата и с треском сломалось. Еще двое из задних рядов отлетели назад как набитые мешки на учениях, а троих пехотинцев сокрушил своими копытами разъяренный от вида крови дестриер Мистраль.

Отбросив бесполезный обломок, Дмитрий проскакал по инерции еще несколько локтей, и оглянулся назад. Эскадрон пробил и разрушил греческий боевой порядок, в считанные мгновения превратив его в перепуганную и неуправляемую толпу. Ядро армии противника — тяжелые греческие конники и пехотинцы были смяты и почти полностью уничтожены.

Несколько рыцарей, которые ухитрились каким-то непостижимым образом сохранить свои копья, выстроились в ряд, и такой же нарастающей рысью с переходом на галоп, снова ринулись на врага. Прочие, а с ними и Дмитрий, по команде де Карраса обнажили мечи и широким фронтом стали добивать рассеянного противника.

После того, как морейцы с копьями дважды обрушились на беспорядочно сопротивлявшихся греков, а также попытавшихся пойти в контратаку почти не защищенных от тяжелых копий и мечей турок, в стане противника началась паника. И конные, и пешие, роняя на ходу оружие и доспехи, ударились в бегство.

— Ну и что же произошло дальше, сир? — чуть не закричал разгоряченный рассказом ле Бон.

— Дальше, — продолжал Дмитрий, — мы по команде де Карраса атаковали центральный шатер, рядом с которым находились предводители войска, посланного константинопольским императором. Турки, по своей привычке, немедленно покинули поле боя, а Михаил Кантакузин, окруженный нами со всех сторон, сражался до последнего, и, не пожелав сдаться в плен, погиб. От его меча пал наш несчастный Бове, так и не вернув себе звание капитана.

— А что же с трофеями, вы участвовали в разделе добычи, сир? — снова подал голос Ставрос. Его мало интересовали перипетии битвы, но вопрос с трофеями настолько волновал бравого управляющего, что он еле дождался той секунды, когда не нарушая приличий можно было задать сеньору самый главный, по его мнению, вопрос.

— Этим же вечером, — отвечал Дмитрий, — похоронив убитых, мы занялись разделом честной воинской добычи. Но я в этом не участвовал, так как был отправлен де Каррасом в Андравиду с вестью о победе. Не беспокойся, Ставрос, — Дмитрий с улыбкой посмотрел на своего управляющего, готового испустить последний вздох, — как выяснилось через несколько дней, твой приятель Хакенсборн представлял своего сеньора, и получил по жребию три комплекта отличных доспехов, а также нашу долю из захваченной казны. Если прибавить к этому двух знатных пленников, которых я захватил во время битвы — получается, что мы вернулись с замечательными трофеями.

Один из них сразу же выплатил выкуп и отправился восвояси, а второго я отпустил и даже сделал своим новым оруженосцем. Это венгр Тамош, с которым мы служили у Балдуина в Константинополе. Оставшись без дела, он нанялся к Кантакузину, и был бы убит в схватке, если бы я не узнал его и не оглушил, ударив плашмя мечом.

По мере перечисления трофеев, Ставрос возвращался к жизни, и к моменту, когда Дмитрий упомянул выкуп за пленного, его лицо сияло абсолютным и неподдельным счастьем.

— И как вас встретил князь Гийом? — ле Бон меньше всего интересовался добычей. Он хотел услышать продолжение истории.