Фрейлина Нефритовой госпожи - Елена Крючкова Страница 19

Сама Катоко наконец-то успокоилась: её положение теперь незыблемо! А мальчик пусть никогда и не станет наследником трона, но будет расти в заботе и достатке.

Впрочем, не всё шло так гладко, как казалось на первый взгляд. Вскоре, после рождения принца Куниясу во дворце начали происходить странные события. В одной из отдалённых комнат Сливового павильона (который занимала Катоко и другие наложницы императора), по ночам начал раздаваться женский плач. Раньше, эти покои занимала наложница по имени Микуни Норико, но, увы, шесть лет назад она скончалась от неизвестной болезни. Одно время даже ходили слухи, будто бы её отравили.

Первой плач услышала, проходившая мимо, Комати. Будучи натурой любознательной и впечатлительной, она осмелилась заглянуть внутрь помещения, и к своему ужасу никого не увидела… Комната встретила её пустотой и неизвестно откуда взявшимся порывом ветра…

Другие служанки и фрейлины услышав о этом престранном событии не на шутку перепугались. Неужто объявился неуспокоенный дух госпожи Норико? Неужели её и впрямь отравили? Но госпожа Катоко, никогда не отличавшаяся особой суеверностью, отнеслась к известию спокойно. Ведь шесть лет назад умершую наложницу похоронили по всем правилам, за упокой её души молились синтоистские жрецы и буддийские монахи. Они также провели очищающие ритуалы в её покоях. С чего бы духу объявляться спустя столько времени?

А ветер мало ли откуда подул! В тех покоях никто не живёт, на улице холодно… Порыв морозного воздуха запросто мог залететь в какую-нибудь дыру или трещину в стене!

Вызвали слуг отвечающих за ремонт дворцов и павильонов. Они тщательно осмотрели покои, подмазали кое-какие мелкие трещины образовавшиеся на сёзди. Вдруг один из мужчин вскрикнул и резко обернулся.

– Что случилось? – впали в недоумение его товарищи.

Неестественно бледный слуга ответил:

– Мне показалось, что меня за плечо схватила холодная женская рука…

– Какая женская рука! Здесь только мы! Да и вряд ли ты интересен придворным дамам! – рассмеялись ему в ответ.

Мужчина лишь покачал головой.

– Нет, – сказал он, – это не просто дама… Сами же знаете, что шесть лет назад здесь женщина умерла…

Остальные слуги замахали руками, словно говоря: "Замолчи! Это не подходящая тема для обсуждения!" Они побледнели, и начали опасливо озираться по сторонам…

…Плач продолжал раздаваться по ночам из покоев умершей наложницы. В галерее, рядом с её комнатой, гулял ветер… Даже госпожа Катоко долго не верившая в происходящее, начала выказывать беспокойство.

По просьбе её и других наложниц Сливового павильона император Ниммё прислал каннуси ^[55] из рода Накатоми ^[56] и мико ^[57].

Накатоми, также как и другие главные рода каннуси, Имбэ, Сарумэ и Урабэ, по преданиям вёл свою родословную от богов. Накатоми происходили от божества Амэ-но коянэ, Имбэ – от Амэ-но футодама, а Сарумэ от Амэ-но удзумэ. Клан Урабэ появился уже позже, отделившись от Накатоми.

Божества, от которых вели своё начало три славных рода, в стародавние времена участвовали в извлечении богини Аматерасу из грота, когда она затворилась там после ссоры с братом Сусаноо ^[58].

Будучи богиней солнца, стоило Аматерасу затвориться, как весь мир тотчас погрузился во тьму. Дабы вернуть богиню, другие божества повесили перед гротом зеркало Тама-но-я-но микото и поставили пустой котёл, на который взобралась богиня счастья и радости Амэ-но-удзумэ-но микото и начала танцевать.

Богиня обнажила грудь и распустила завязки на юбке. Другие божества, наблюдавшие за зрелищем, заливались смехом. Это удивило скрывавшуюся в гроте Аматерасу, и тогда она выглянула, дабы посмотреть и спросить, что происходит.

Боги ответили ей, что нашли богиню ещё более великую, чем она, и посему веселятся. В доказательство, они показали Аматерасу зеркало. Ещё больше удивившись, Аматерасу высунулась из грота, и спрятавшийся рядом бог Амэ-но тадзикара-о-но микото вытащил её за руку. Таким образом, солнечный свет Аматерасу вновь вернулся в мир. Её же брата Сусаноо боги решили изгнать…

…Но император Ниммё выбрал каннуси из Накатоми не только из-за прославленности рода и божественного происхождения, но и не без влияния своей супруги, Нефритовой госпожи Дзюнси и тестя Фуюцугу. Ибо род Фудзивара являл собой светскую ветвь Накатоми.

Во дворец прибыл сам глава клана каннуси, господин Тадамори, в сопровождении двух мико.

Господин Тадамори был человеком преклонного возраста, но полностью сохранившим трезвый рассудок. Облачённый в одежду каринигу и шапку эбоси, одеяние традиционное для каннуси, но не несущее какого-либо религиозного смысла. Ибо это лишь официальный наряд, используемый при императорском дворе.

Идущие следом за ним две достаточно молодые мико, лет двадцати на вид, были облачены в белое верхнее кимоно с широкими рукавами и ярко-красные хакама ^[59]. Женщины чинно несли различные предметы и талисманы, необходимые для упокоения духа.

Каннуси и мико отослали всех зевак прочь из покоев, и, притворив перегородку-сёдзи, начали проводить очищающий ритуал. Любопытствующие придворные и дамы, среди них и Комати, собрались в коридоре напротив плотно закрытой сёдзи. Они слышали слова молитв и заклинаний, повторяемых господином Тадамори и его помощницами.

Когда придворные и дамы уже потеряли счёт времени, перегородки покоев мёртвой наложницы наконец-то отъехали в сторону. Каннуси и мико вышли наружу.

– Теперь дух женщины, обитавший здесь, упокоен, – заверил Тадамори.

Столпившаяся у комнаты публика с облегчением вздохнула. Наконец-то этот кошмар закончится!

Плач по ночам и странный ветер в коридоре и впрямь прекратились. Обрадованный император щедро наградил главу рода Накатоми и его помощниц.

Но воцарившееся спокойствие, увы, оказалось недолгим… Не прошло и месяца, как странные происшествия у злополучных покоев госпожи Норико возобновились с новой силой.

Ко всему прочему, сына госпожи Катоко, маленького принца Куниясу сразила неведомая болезнь. Придворные врачи день и ночь находились подле младенца, но, увы, все их медицинские навыки оказались бессильны. Ребёнок продолжал страдать от неизвестного недуга: ему не становилось хуже, но в то же время его здоровье ничуть не улучшалось.