Последнее королевство - Бернард Корнуэлл Страница 19

Беббанбург был и оставался моим домом. Рагнар отдал бы мне крепость, если бы сумел ее взять, но тогда она принадлежала бы датчанам, а я стал бы всего лишь их наемником, олдерменом на привязи. Стал бы не лучше короля Эгберта – не короля, а дрессированной собачки на коротком поводке... К тому же то, что давали датчане, они же могли и забрать, поэтому я должен был вернуть Беббанбург собственными силами.

Знал ли я все это в одиннадцать лет? Наверное, кое-что знал. Это таилось в моем сердце, неоформленное, невысказанное, но твердое как кремень. Оно могло быть скрыто, наполовину забыто и нередко отвергнуто, но оно всегда оставалось там.

"От судьбы не уйдешь, – любил повторять Равн, – судьба правит всем". Он даже произносил это по-английски: "Wyrd bi? ful_r?d".

– О чем ты думаешь? – спросил меня Рорик.

– Хорошо бы искупаться, – ответил я.

Весла поднимались и падали, "Летучий змей" шел по реке к Мерсии.

* * *

На следующий день нас встретил небольшой отряд. Мерсийцы перегородили русло поваленными деревьями. Они не до конца перекрыли реку, но гребцам было бы трудно провести корабль через узкий проток между торчащими ветками. Мерсийцев явилось около сотни: два десятка лучников и воинов с копьями ждали у завала, готовые перебить наших гребцов, остальные выстроились "стеной щитов" на восточном берегу. Рагнар засмеялся при виде этого, и я узнал кое-что новое: датчане радуются предстоящей битве. Рагнар вопил от восторга, налегая на рулевое весло и направляя корабль к берегу, шедшие за нами корабли тоже причалили, а всадники, ехавшие вровень с нами по берегу, спешились.

Я видел с носа "Летучего змея", как команды в спешке выскочили на берег, натягивая кольчуги и кожаные нагрудники. А что видели мерсийцы? Они видели молодых людей со всклокоченными волосами, растрепанными бородами и жадными взорами. Людей, бросающихся в битву, словно в любовные объятия. Если датчане не имели возможности драться с врагом, они дрались между собой. У многих не было ничего, кроме чудовищной гордости, боевых шрамов и отлично заточенных мечей, но со всем этим они могли получить все, что пожелали бы.

Мерсийская "стена" не выстояла даже до начала битвы. Увидев, что врагов больше, мерсийцы пустились наутек под насмешливое улюлюканье воинов Рагнара, которые после поснимали кольчуги и нагрудники и с помощью топоров и сыромятных ремней разобрали завал. Понадобилось несколько часов, чтобы убрать деревья, а затем мы снова двинулись в путь.

Вечером корабли пристали к берегу, датчане развели костры и выставили часовых. Все спали с оружием, но никто нас не потревожил, и, продолжив путь на заре, мы скоро добрались до города с толстыми земляными стенами и высоким частоколом. Рагнар предположил, что в этом поселении мало воинов, а на стенах их вообще не было видно, поэтому он снова направил корабль к берегу и повел отряд к городу.

Земляной вал и деревянный частокол оказались в хорошем состоянии, и Рагнар пришел в восторг, решив, что весь гарнизон ушел к реке с нами сражаться, а не отсиживается за надежной стеной. Но оказалось, что мерсийские воины уже далеко – они бежали на юг, оставив ворота открытыми. Дюжина городских жителей стояли на коленях перед деревянной аркой, простирая к нам руки в мольбе о пощаде; трое из них оказались монахами, склонившими головы с тонзурами.

– Ненавижу монахов, – бодро сообщил Рагнар.

Он держал в руке меч, Сокрушитель Сердец, и при этих словах со свистом рассек клинком воздух.

– Почему? – спросил я.

– Монахи – как муравьи, – ответил он. – Черные, ползающие без толку туда-сюда. Ненавижу. Поговори с ними от моего имени, Утред. Спроси, что это за место?

Я спросил, и оказалось, что перед нами город Гегнесбург.

– Скажи им, – велел Рагнар, – что я – ярл Рагнар, по прозванию Бесстрашный, и я ем детей, когда мне не дают золота и серебра.

Я перевел. Коленопреклоненные люди подняли глаза на Рагнара. Тот стоял с распущенными волосами, а это всегда означало, что он в настроении убивать – хотя жители этого и не знали. Воины Рагнара, ухмыляясь, выстроились за его спиной с топорами, мечами, копьями, щитами и боевыми молотами.

– Вся еда, какая есть, ваша, – перевел я ответ седобородого старика. – Только он говорит, что еды мало.

Рагнар улыбнулся, шагнул вперед и, все еще улыбаясь, махнул мечом, наполовину снеся старику голову. Я отскочил назад, не потому, что испугался, просто не хотел, чтобы кровь забрызгала мою одежду.

– Одним ртом меньше, – бодро сказал Рагнар. – А теперь спроси остальных, сколько у них еды.

Седобородый старик стал теперь краснобородым, он задыхался и корчился в агонии. Постепенно его конвульсии затихли, он просто лежал и, умирая, укоризненно смотрел мне в глаза. Никто из его товарищей не пытался ему помочь, все были слишком напуганы.

– Сколько у вас еды? – спросил я.

– Еда есть, господин, – сказал один из монахов.

– Сколько? – повторил я.

– Достаточно.

– Он говорит, еды достаточно, – перевел я Рагнару.

– Меч, – произнес Рагнар, – отличный способ, чтобы выяснить правду. А что есть у монахов в церкви? Сколько серебра?

Монах предложил, чтобы мы посмотрели сами, сказав, что можем забрать все, что найдем. Все, что мы найдем, будет нашим, все-все. Я перевел эти сбивчивые заверения, и Рагнар снова улыбнулся.

– Он говорит неправду, так?

– Разве? – удивился я.

– Он хочет, чтобы я сам посмотрел, потому что знает: я ничего не найду. Значит, они спрятали все свои богатства или увезли. Спроси, спрятали ли они серебро.

Я спросил, и монах покраснел.

– У нас бедная церковь, – сказал он, – никаких сокровищ.

Он смотрел широко раскрытыми глазами, пока я переводил ответ, а когда Рагнар шагнул вперед, попытался вскочить и бежать. Но Рагнар схватил монаха за рясу, и Сокрушитель Сердец перебил монаху позвоночник. Умирая, тот дергался, как выброшенная на берег рыба.

Серебро, разумеется, нашлось. Уцелевший монах сказал, где оно, и Рагнар вздохнул, вытирая меч о рясу мертвеца.

– Какие дураки, – произнес он грустно. – Они бы остались жить, если бы сразу сказали правду.

– А если бы у них действительно не было сокровищ? – спросил я.

– Тогда они сказали бы правду и умерли, – ответил Рагнар – это показалось ему забавным. – Что вообще делают монахи, не считая того, что укрывают от датчан сокровища? Это муравьи, оберегающие серебро. Найди их муравейник, раскопай – и станешь богачом.

Он перешагнул через свои жертвы.

Я был поражен тем, с какой легкостью Рагнар убил беззащитных людей, но Рагнар не уважал тех, кто раболепствует и лжет. Он ценил врага, который сражается, выказывая доблесть, но не тех, кто трусливо елозит, как убитые им у ворот Гегнесбурга, – такие люди не заслуживали даже презрения, они были для него хуже скотов.