Тихий океан… лишь называется тихим - Александр Дёмышев Страница 18

– Ты передай ему, если встретишь…

– Не встречу.

Варя, резко вскинув подбородок, взглянула парню в глаза. Тот опустил голову:

– Аккурат неделю, как контузило меня. Мина шальная в окоп прилетела. Ну, и отправили в тыл на время, в себя прийти. Я ж три дня, почитай, глухой был. А вчерась узнал: группа наша с задания не вернулась. Короче, в засаду попали. Убили их. А вы не знали?

Варя закрыла глаза рукой и заплакала в голос, но плач её утонул в пьяной застольной песне. Гости не обращали на них никакого внимания. Парень прокашлялся:

– Да, похоже, вы не знали. Мне пора, – и, подхватив гармонь, он захромал к калитке.

Когда вернулся Гиль, она уже не плакала. Варя поймала себя на мысли, что вот сейчас, прямо сейчас она бы с огромной радостью всадила пулю промеж глаз какому-нибудь фрицу, ей было бы это приятно. Она испугалась.

А капитан Саакидзе, шуткуя, голосом вождя объявил:

– Товарищи! В связи с торжественным бракосочетанием и в честь новобрачных объявляется сюрприз в виде кинофильма! Прошу всех присутствующих построиться в колонны и торжественным маршем пройти в клуб, к месту просмотра.

Картину показывали – что надо! Главную героиню (действительно, сюрприз!) тоже звали Варей. И, кажется, она была очень похожа на неё, ту прежнюю Варю, до всех этих передряг. А название фильма чего стоило: «В 6 часов вечера после войны»! В Вариной голове крутилось: «Эх, когда же оно – это самое «после войны» настанет?» С экрана гремела лихая песня:

Артиллеристы, Сталин дал приказ!

Артиллеристы, зовет Отчизна нас!

Из тысяч грозных батарей

За слезы наших матерей,

За нашу Родину – огонь! Огонь!

А вспоминался Варе во время просмотра почему-то не лейтенант Заровнядный, и не начальник телефонной станции Василий Климук, и даже не её первый жених-комсомолец Егор. Удивительно, но думала она о том филейском пареньке, о Витьке, отдавившем ей ноги в заводском клубе. Вспоминала Варя его ясные небесные глаза и думала: «Какой простой, чистый паренёк, одно плохо – курит, хоть бы бросил!» Варя вздохнула так, что сидящий перед ней Саакидзе, обернулся посмотреть – всё ли в порядке. «А ведь он, этот Витька, был влюблён в меня. Да, повидать бы его, обнять… Стоп! Что подумал бы он, этот Витька, взглянув на меня такую: безрукую, обожжённую? Нет, никогда не увидит меня такой! Ни за что не вернусь на Филейку, пусть помнят меня там красивой и молодой… Витька, эх, Витька, смеялась я над тобой и не думала, что буду с такой нежностью о тебе вспоминать…»

Но кончился фильм, кончились и воспоминания. «Хватит прошлым жить. Раз пристала к этому берегу, обратной дороги нет. Те страницы перевёрнуты, нечего себя мучить!»

… Вот так и вышла Варя замуж. Впереди оставался ещё целый год войны, переезд после долгожданной Победы с мужем в Биробиджан, назначение Гиля Давидовича на работу в глухой забайкальский райцентр Сопатовку.

Везде и всегда она следовала за ним… Везде и всегда…

***

– Я ухожу, Варвара Петровна, но вначале задам последний вопрос. Ответьте на него честно сами себе. Пожалуйста! Ответив, вы, возможно, многое поймёте!

Натиск Варвары Петровны чуть ослаб, а Фрося продолжала:

– Один вопрос и я ухожу! Не мне нужен ответ, вам!

Сильная рука хозяйки обмякла, опустилась.

– Что ж, спрашивай…

Но Фрося, получив, наконец, возможность, которой с таким трудом добивалась, вместо того, чтоб задать свой вопрос, неожиданно смолкла. Две женщины: тёмная взрослая и светлая молоденькая, разделённые порогом, вновь молча смотрели друг другу в глаза. Но на этот раз Варвара Петровна взгляда не опускала. Фрося промямлила:

– Всё же странно. Свинью резал. Он что, свинину ест?

– Фрося, я тебя умоляю! У него от еврея – одно лишь название! Спрашивай, что хотела!

Варвара Петровна тяжело дышала, какие-то картинки из прошлого порхали в её сознании, постепенно складываясь в страшную мозаику:

Морозный вечер. Она, раскрасневшаяся и взволнованная, входит в дом чуть позже обычного. Муж встречает тяжёлым взглядом:

– А ты, Варя, опять за старое? Задницей теперь перед прокурором виляешь? Ладно! А, впрочем, нет, не задницей. Знаю я, почему на тебя мужики пялятся.

– Гиль! Да что ж ты такое говоришь? – она оправдывается, краснея.

– Думал, слухи про вас – ан нет, сегодня сам видел, как вы по району гуляете. По взглядам вашим всё понял…

– Да что ж там понимать-то? Нет между нами ничего. Выдумываешь! Просто он человек хороший, порядочный. Может я ему и нравлюсь, конечно, но! – от волнения она часто дышит, полная грудь вздымается в такт дыханию. – А вот тебе бы надо у него кое-чему поучиться.

– Зачем ты так? Отступись!

…Через пару недель разговор тот забыт, отношения восстановлены. Гиль Давидович, как обычно, осматривает жену (у них заведено так: регулярный осмотр раз в месяц или в два). Тщательно щупая грудь, задерживает ладони чуть дольше обычного. Жена понимает это по-своему:

– Ну как, по-прежнему хороша? – игриво улыбается.

Но муж неожиданно серьёзен:

– Посмотри, вот тут, чувствуешь уплотнение? Что-то оно мне не нравится, надо бы обследоваться, и чем раньше – тем лучше.

Варвара Петровна, и вправду с трудом нащупав маленький комочек в груди, думает со страхом: «Неужто в наказание мне болезнь пришла?»

Фросин вкрадчивый голос оборвал ужасные воспоминания:

– Признайтесь, это ведь он там, на фронте отрезал вам руку? Ведь именно после этого, став инвалидом, вы согласились за него выйти?

Слёзы застыли в обезумевших глазах Варвары Петровны. Хрипя, втягивала она воздух в лёгкие через приоткрытый рот, левая щека нервно подёргивалась. Лицо хозяйки стало белым, как мел; шрам же от ожога налился синевой. Дальнейшие слова стали лишними, и Фрося направилась через сени к выходу, но, услыхав невнятное бормотание хозяйки, встала у двери.

– Ефросинья, Фрося, ну что же ты? Что ж ты такое… Да как же… Ведь он же не так просто, ведь ранили меня в руку. Не отрезал, ампутировал…

– А ранение было действительно таким серьёзным, чтоб руку ампутировать? Куда вас ранили, в кисть? – Фрося недовольно поджала губы. – Эх, да что с вами… Хоть в лоб, хоть по лбу! Только время потеряла, сразу надо было по-другому!

Фрося резко вышла, громко хлопнув дверью и оставив Варвару Петровну пребывать в ступоре. Так же громко хлопнула железной дверцей, забираясь в ГАЗик. Взревев мотором, машина буксанула. Выбросив комья земли из-под колёс, сорвалась с места резко, как на пожар…