Принцесса крови - Дмитрий Агалаков Страница 18

Иоланду Арагонскую называли «королевой четырех королевств». История Франции отвела ей великую роль, о чем пока, в 1413 году, никто не знал, включая саму тридцатитрехлетнюю красавицу, полуиспанку, полуфранцуженку. Отцом ее был король Арагона — Иоанн Первый, матерью — Иоланда Барская, внучка короля Франции Иоанна Доброго, скончавшегося в английском плену.

Брак Иоланды был удачным — она вышла замуж за могущественного Людовика Анжуйского, получив через него титул «королевы четырех королевств» — Неаполя, Сицилии и Иерусалима, к которому она присоединила свой наследственный титул владычицы Арагона. Правда, ее мужу приходилось то и дело доказывать свои права на земли Неаполя и Сицилии, отчего он подолгу застревал в итальянских походах. А вот об Иерусалиме даже не приходилось мечтать — уже прошло более двух веков, как злые мавры выдворили крестоносцев с земли обетованной. Но разве можно добровольно отказаться от такого яркого титула, как «король Иерусалимский»?

Недюжинный государственный ум проявился у королевы очень рано. Пока кипучая натура мужа заставляла его надолго покидать молодую жену, гоняя войска по непокорной Италии, одерживая победы, но чаще — терпя поражения, ей приходилось быть администратором на обширных землях дома Анжу. Но эти обязанности вовсе не стесняли молодую королеву — напротив, придавали ее жизни яркую окраску. А еще — она рожала своему мужу детей. Всего их было пятеро: три принца — Луи, Рене [10]и Карл; и две принцессы — Иоланда и Мария.

Судьба трех сыновей виделась матери куда яснее, чем судьба дочерей. Принцы получат каждый свой надел и будут править в нем, воюя и мирясь с соседями, как тому и положено быть. А вот с дочерьми все обстояло иначе — по французским законам девочки не имели прав наследования.

Но их можно было удачно выдать замуж…

8 декабря 1413 года Иоланда Арагонская пожаловала в Париж, во дворец Барбетт, к Изабелле Баварской. Незадолго до этого гонцы уже подготовили эту встречу — и обе королевы с большим интересом ждали ее.

Приехала она не одна — помимо солидной свиты ее сопровождала семилетняя девочка, само очарование. Маленькая темноволосая принцесса в богатом платье.

— Познакомьтесь, ваше величество, — сказала Иоланда, — это и есть Мария. Поздоровайся с королевой, — подтолкнув девочку вперед, сказала мать.

Девочка огляделась, цепляя осторожным взглядом незнакомые лица придворных, затем обернулась на мать и свиту, осмелела и сделала грациозный и трогательный реверанс:

— Доброго вам здоровья, ваше величество! Да хранит вас Господь!

— Она — куколка! — просияла Изабелла и поманила девочку к себе.

Та вновь оглянулась на мать, но Иоланда махнула рукой:

— Ступай, если королева просит…

Девочка подошла совсем близко, и Изабелла Баварская потрепала ее рукой по голове:

— Прелесть, какая прелесть! — Она оглянулась на придворных. — А где Карл?

Кавалер Луи де Буа-Бурдон, почетный шталмейстер королевства, великий магистр дворца королевы и нынешний официальный ее любовник, гневно оглянулся на слуг. Но двери уже открывались, и в обществе нескольких воспитателей в залу вошел десятилетний мальчик — худенький, некрасивый, напуганный, хмурый. Он подозрительно уставился на гостей, на девочку в красивом платье…

У Карла с родной матерью сложились странные отношения. Изабелла была чересчур занята личной жизнью и, конечно, придворными интригами — ей как-то нужно было балансировать между двумя политическими силами: арманьяками и бургиньонами. На всех детей ей просто не хватало времени. Тем более — на Карла. Ведь ему никогда не суждено было стать королем Франции, так рассуждала Изабелла, и в этом были убеждены все остальные. Перед ним был старший брат — дофин Луи, и средний — Жан. Карлу могла улыбнуться только провинция. Если уж кого и стоило окружать заботой Изабелле Баварской, так это пятнадцатилетнего Луи, ведь ее номинальный муж Карл Безумный был плох, и старший сын в любой момент мог оказаться новым королем. А в таком случае, чтобы быть уверенной в завтрашнем дне, она должна была иметь на ребенка незыблемое влияние. Десятилетний Карл чувствовал холодность матери и потому сторонился ее. А ей все больше казалось, что он — закрытый, враждебный, чужой. Поэтому она обрадовалась, когда могущественная аристократка Иоланда Арагонская, «королева четырех королевств», предложила обручить ее сына со своей младшей дочерью Марией. Королеву Иоланду это устраивало не меньше: она знала, что за Карлом из дома Валуа ее дочь обязательно рано или поздно получит вполне сносное герцогство или графство.

— Подойди к нам, Карл, — сказала Изабелла.

Принц подошел к матери.

— Ах, малыш, — улыбнулась она. — Посмотри, это Мария. Хороша, правда?

Мальчик исподлобья смотрел на девочку. Изабелла Баварская опередила его, весело всплеснув руками:

— Ну чем не пара! — Она мягко подтащила к себе обоих детей, мало понимавших, что происходит, каждого поочередно чмокнула в темечко.

— Но как они будут расти порознь? — неожиданно спросила Изабелла Баварская. — Или вы хотите оставить юную принцессу Марию в Париже?

Нет, чего не хотела Иоланда Арагонская, так именно этого! Быть в эти годы в Париже, охваченном точно проказой — гражданской войной, то же, что быть в аду. Тем более — ребенку. Тем паче — ее маленькой дочери. Только не Париж!

— Я бы предпочла, чтобы наши дети пожили у меня в Анжере, ваше величество, — ответила Иоланда Арагонская. — На Луаре сейчас спокойнее, чем на Сене.

Другого ответа Изабелла Баварская и не ожидала. Да и не стала бы она носиться в Париже помимо Карла еще и с его нареченной кнопкой.

— Вы правы, королева, Париж сейчас опасен, — печально кивнула она. — А равнины Анжера — райское место для воспитания малышей. Ничего не буду иметь против.

Обе государыни были полностью удовлетворены встречей. Одна с радостью отправляла не самого любимого из сыновей от двора, зная, что ее будущая родственница баснословно богата и сильна и сможет дать ему надлежащее воспитание; другая с радостью увозила сына короля в свою провинцию, подальше от развратной матери и кровожадных придворных. Увозила туда, где она была полновластной хозяйкой и смогла бы вырастить будущего зятя полноценным мужем любимой дочери.