Покушение - Сергей Шхиян Страница 18

— Хорошо, бабушка, — сказала я. — Только меня целый день не выпускали из кареты и мне бы лучше…

— Ну что за народ бестолковый! Ты что, не могла сказать раньше?! — рассердилась она.

— Так ты меня не спрашивала, — покаянно ответила я, — чего ж мне было поперек батьки лезть в пекло!

Старуха хотела рассердиться, но раздумала и, ворча больше для порядка, отвела меня в здешнее отхожее место.

Пока она меня ждала, вспоминала свою молодость. Я чем-то ей напомнила саму себя много лет назад. Из ее воспоминаний я узнала, что в царское услужение она попала юной девушкой прямо из деревни. Понравилась какому-то Ивану Ивановичу, о котором старуха вспомнила мельком и с неудовольствием. Он привез ее в Петербург и целый месяц продержал в своих любовницах. Когда она ему наскучила, пристроил в ученицы к горничной. Больше ничего интересного о ней я узнать не успела. Старуха начала сердиться, что я заставляю ее долго ждать, и мне пришлось поторопиться.

Пока меня не было, она окончательно проснулась и ее потянуло на душевный разговор. Он довела меня до «узилища», но сразу не ушла, а осталась поболтать. По сарафану и косе она определила мою крестьянскую принадлежность и ошибочно решила, что меня привезли на потеху какому-нибудь вельможе.

— Ты девка, ничего такого о себе не думай, — подпирая плечом стену моей каморки, поучала она. — Как ты есть особа женского звания, то должна терпеть и смириться. Такая, видно, наша бабья судьба. Не ты первая, не ты последняя. Я сама в молодости была красавицей и за это много претерпела, зато сладко ела и мягко спала. Мной иной раз даже генералы не брезговали! Как-то сам светлейший князь Григорий Александрович Потемкин меня заметил, здесь пощупал, — она указала на объемную грудь, — по заду похлопал и велел явиться к нему ночью с докладом!

От удовольствия памяти она прищурила глаза, потом вздохнула и рассказала конец истории:

— Не отправь его государыня тем же днем в военный поход, я бы могла далеко пойти! Теперь, глядишь, сама бы в золоченых каретах разъезжала.

Она опять горестно вздохнула, сожалея о потерянной блестящей возможности сделать карьеру. Потом вспомнила о своих больных ногах, одышке и прошедшей жизни, зевнула, вежливо прикрывая рот ладонь, перекрестилась и совсем иным тоном заговорила о настоящем:

— Ну, ладно, поздно уже, ложись спать. А то спадешь с лица, твой-то от тебя и откажется. Знатным мужчинам что подавай — чтобы барышня была худая и бледная, а девка краснощекая и тугая. С той он будет лансье и котильон на балу отплясывать, а с тобой в постелях греться.

Она добродушно рассмеялась дробным смешком.

— Государь, правда, это не особо одобряет, но своим любимцам девок портить не препятствует. Тебя к кому определили? — не сдержала она любопытства.

Пока она учила меня жизни, я никак не могла решить, кем мне здесь представиться. Скорее по наитию, чем по здравому разуму, решила: пока не узнаю, за что меня арестовали, прикидываться глупой овечкой. Поэтому и ответила соответственно:

— Ничего я не знаю, бабушка. Они прискакали, да меня, не спросивши, в карету впихнули и повезли неведомо куда. Я до сих пор даже не знаю, куда попала. Хорошо хоть ты чуток объяснила, а то я думала, что так и пропаду в неведенье.

— Так ты, дуреха, даже не знаешь, где находишься? — поразилась она.

— Откуда мне знать, бабушка, я баба деревенская, темная, даром, что второй раз замужем, а ничего толком о жизни не знаю.

— Ты уже второй раз замужем? — удивившись без меры, повторила она за мной. — Когда ж ты успела?

— Так жизнь сложилась. Сначала барин за своего камельдинера отдал. Только муж и не пожил со мной толком, взял, да и помер. А потом меня за себя вольный взял. И с ним не судьба оказалась. Медовый месяц еще не прошел, как прискакали солдаты на лошадях, схватили, впихнули в карету и привезли неведомо куда. Ты, милая бабушка, хоть скажи, где мы теперь находимся, в нашем царстве или за тридевять земель в тридесятом государстве?

От такого замысловатого рассказа у старухи глаза полезли, что называется, на лоб. Она сняла с высокого подоконника подсвечник и, светя мне в лицо, всю внимательно осмотрела.

В голове у нее сразу возникло столько самых невероятных предположений на мой счет, что я не успевала за ними следить. Наконец она пришла к единственно правильному и мудрому выводу, не лезть в чужие темные дела и держаться подальше от странной молодки.

— В нашем ты царстве, милая, — успокоила она меня, — насчет этого не сомневайся. Ты, поди, с дороги устала? Нечего нам с тобой здесь сумерничать, вон твое место, помолись богу, да спать ложись, а мне идти пора. Если что, покличь Маланью Никитичну, это я и есть.

Она вышла и заперла снаружи дверь. Как посоветовала старуха, я встала на колени и помолилась Господу за спасение и здравие себя и своего будущего ребенка. Потом положила под голову узелок со своим «дворянским» платьем, легла на тощий тюфячок и попыталась уснуть. Так началось мое дворцовое заключение.