Королева Марго - Александр Дюма Страница 18

– В таком случае, государь, ваши подданные-гугеноты поступят, как кабан, которому не всадили рогатины в горло: они вспорют ваш трон, – сказала Екатерина.

– Это вы так думаете, матушка, – молвил король, всем своим видом показывая, что не очень верит предсказаниям матери.

– Разве вы не видели сегодня де Муи и его присных?

– Конечно, видел, раз я пришел сюда от них. Но разве просьба его не справедлива? Он просил меня казнить убийцу его отца, который покусился и на жизнь адмирала. Разве мы не наказали Монтгомери за смерть моего отца, а вашего супруга, хотя его смерть – просто несчастный случай?

– Хорошо, государь, оставим этот разговор, – ответила задетая за живое королева-мать. – Сам Господь Бог хранит ваше величество и дарует вам силу, мудрость и уверенность, а я, бедная женщина, оставленная Богом, конечно, за мои грехи, трепещу и покоряюсь.

Снова сделав реверанс, она сделала знак герцогу де Гизу, вошедшему к королю во время этого разговора, занять ее место и сделать последнюю попытку.

Карл IX проводил мать глазами, но на сей раз не стал ее удерживать; он принялся ласкать собак, насвистывая охотничью песенку.

Вдруг он прервал свое занятие.

– У моей матери истинно королевский ум, – заговорил он, – у нее нет ни колебаний, ни сомнений. А ну-ка возьмите да убейте несколько десятков гугенотов за то, что они явились просить правосудия! Разве они не имеют на это права в конце-то концов?

– Несколько десятков, – тихо повторил герцог де Гиз.

– А-а, вы здесь, герцог! – сказал король, притворившись, что только сейчас его увидел. – Да, несколько десятков; не велика потеря. Вот если бы кто-нибудь пришел ко мне и сказал: «Государь, вы разом будете избавлены от всех врагов, и завтра не останется ни одного из них, кто мог бы упрекнуть вас за смерть всех прочих», – ну, тогда Дело другое!

– Государь... – начал герцог де Гиз.

– Таванн, оставьте Марго, посадите ее на жердочку, – перебил король, – хотя она и тезка моей сестры, королевы Наваррской, но это еще не причина, чтобы все ее ласкали.

Таванн посадил пустельгу на жердочку и принялся скручивать и раскручивать уши борзой.

– Государь, – снова заговорил герцог де Гиз, – значит, если бы вашему величеству сказали: «Ваше величество, завтра вы будете избавлены от всех ваших врагов...».

– Предстательством какого же святого свершится это чудо?

– Государь, сегодня двадцать четвертое августа, день памяти святого Варфоломея, – стало быть, все свершится его Предстательством.

– Это великий святой – он пошел на то, чтобы с него заживо содрали кожу! – заметил король.

– Тем лучше! Чем больше его мучили, тем больше у него должно быть злобы на своих мучителей.

– И это вы, кузен, вашей шпажонкой с золотым эфесом перебьете сегодня ночью десять тысяч гугенотов? Ха-ха-ха! Клянусь смертью, ну и шутник же вы, господин де Гиз!

И король разразился хохотом, но хохот был неестественный и прокатился по комнате каким-то зловещим эхом.

– Государь, одно слово, только одно слово! – настаивал герцог, невольно затрепетав от этого смеха, звучавшего демонически. – Один ваш знак – и все уже готово. У меня швейцарцы, у меня тысяча сто дворян, у меня рейтары, у меня горожане; у вашего величества – ваша личная охрана, ваши друзья, ваше католическое дворянство... Нас двадцать против одного.

– Так что ж, кузен, раз вы так сильны, какого черта вы приходите жужжать мне об этом в уши? Действуйте сами, действуйте сами!..

И король отвернулся к собакам.

Тут портьера приподнялась, и показалась Екатерина.

– Все хорошо, – шепнула она Гизу, – настаивайте, и он уступит.

Портьера опустилась, но Карл IX то ли не заметил этого, то ли сделал вид, что не заметил.

– Но я должен знать, – заметил герцог де Гиз, – угожу ли я вашему величеству, если сделаю то, что хочу сделать.

– Честное слово, кузен Генрих, вы пристаете ко мне с ножом к горлу, но я не поддамся, черт возьми! Разве я не король?

– Пока нет, государь, но завтра вы станете королем, если захотите.

– Ах, вот как! – подхватил Карл IX. – Значит, убьют и короля Наваррского, и принца Конде... у меня в Лувре!.. Фу!

И король еле слышно добавил:

– За его стенами – дело другое.

– Государь! – воскликнул герцог. – Сегодня вечером они идут кутить с вашим братом, герцогом Алансонским.

– Таванн, – сказал король с прекрасно разыгранным раздражением, – неужели вы не видите, что злите мою собаку? Идем, Актеон, идем!

Не желая больше слушать, Карл IX ушел к себе, оставив Таванна и герцога де Гиза почти в прежней неизвестности.

Другого рода сцена разыгралась вслед за этим у Екатерины, которая посоветовала герцогу де Гизу держаться твердо и вернулась в свои покои, где застала всех, кто обычно присутствовал при ее отходе ко сну.

Когда Екатерина вернулась к себе, лицо у нее было столь же веселым, сколь мрачным оно было, когда она шла к королю. Она с самым приветливым видом отпустила по очереди своих придворных дам и кавалеров, и вскоре у нее осталась одна королева Маргарита, которая сидела у открытого окна, погрузившись в глубокую задумчивость и глядя в небо.

Уже два или три раза, оставаясь наедине с дочерью, королева-мать приоткрывала рот, чтобы заговорить, и каждый раз мрачная мысль останавливала слова, готовые сорваться с ее губ.

В это время портьера приподнялась, и появился Генрих Наваррский.

Собачка проснулась, спрыгнула с кресла и подбежала к нему.

– Это вы, сын мой? – вздрогнув, спросила Екатерина. – Разве вы ужинаете в Лувре?

– Нет, – отвечал Генрих. – Герцог Алансонский, принц Конде и я идем шататься по городу. Я был почти уверен, что застану их здесь, любезничающих с вами.

Екатерина улыбнулась.

– Ну что ж, идите, идите, господа... Какие счастливцы мужчины, что могут ходить куда угодно!.. Правда, дочь моя? – спросила она.

– Да, правда; свобода так прекрасна и так заманчива! – ответила Маргарита.

– Вы хотите сказать, что я мешаю вам быть свободной? – сказал Генрих, склоняясь перед женой.

– Нет, я страдаю не за себя, а за положение женщины вообще.

– Сын мой, вы не увидитесь с адмиралом? – спросила Екатерина.

– Может быть, и увижусь.

– Зайдите к нему и подайте пример другим, а завтра расскажете мне, как его здоровье.

– Раз вы этого хотите, я, разумеется, зайду к нему.

– Я ничего не хочу... – заметила Екатерина. – Кто там еще?.. Не пускайте, не пускайте!