Агент полковника Артамонова - Борис Яроцкий Страница 17

Не успели до зимы управиться. Оставался последний пункт маршрута — город и крепость Рущук. Но Систово, правый пологий берег Дуная соблазнял. Его-то и нужно было нанести на карту наиболее тщательно — для себя.

Печалило одно: люди уже были настроены на свертывание работ, на возращение на родину. А родина-то была рядом! Если переправиться на левый берег, продать кибитки и лошадей кому угодно, тем же цыганам, в Журжево сесть в поезд, идущий на Унгены, — и вся экспедиция уже, считай, дома.

Не высказывал своей радости только один человек — Константин Фаврикодоров. Он уже вынашивал мысль остаться в Болгарии. Эту мысль он пока никому не высказывал. Даже Николаю Дмитриевичу.

Николай Дмитриевич отдал распоряжение, которое геодезистов повергло в уныние:

— Сегодня Константин Николаевич подыщет в городе приличный постоялый двор с теплыми комнатами и теплой конюшней.

— Как долго мы будем проживать? — уточнил Фаврикодоров.

— Неделю, а может, и две, — ответил капитан. — Выполним задание и не мешкая возвращаемся на родину.

Кроме Фаврикодорова этому сообщению обрадовались двое — стрелки Фоменко и Хоменко. Полгода они себя чувствовали вольготно. Холмистые степи, необозримые виноградники, ореховые рощи — это не казарма с ее четким уставным распорядком, где власть в руках унтера: он может тебя поощрить увольнением в город, а может — за провинность — и в зубы заехать. Служба — на то она и служба, чтоб не казалась медом.

В экспедиции тоже есть унтер — помощник начальника экспедиции Тарас Семиволос, он на солдата не поднимал руку, но кулак, бывало, показывал, чтоб не видел начальник. Это было, пожалуй, единственное подразделение в Российской армии, где ядро геодезистов составляли студенты университета, понимавшие свою миссию как священную обязанность перед Россией.

Стрелки сознавали, что они обеспечивают их работу, отвечают за их безопасность и прежде всего за безопасность капитана. Предчувствие скорого расставания и возвращения в полк толкнуло стрелков обратиться к капитану с просьбой:

— Ваше благородие, попросите их высокоблагородие полковника Скобелева, чтоб он нас прикомандировал к вам. Мы будем стараться. Вот крест святой. — И они, как по команде, перекрестились.

— Я подумаю, — сказал капитан, а про себя прикинул: «Ребята умные, смелые, решительные. Хоменко с первого выстрела уложил похитителя. Из них неплохие могут получиться лазутчики».

Присутствовавший при этом разговоре Фаврикодоров улыбнулся. Он тоже горел желанием обратиться с подобной просьбой, но Николай Дмитриевич каждодневно, готовя к очередному заданию, как бы подчеркивал: «У нас с вами, Константин Николаевич, все впереди».

Спросил стрелков:

— Вы по-болгарски можете общаться? Вот хотя бы с ним, — капитан показал на Фаврикодорова.

— Не общались, — честно признался Хоменко.

— А следовало бы. Так что и вы подумайте, кто мне будет нужен.

Пожалуй, понял лишь Константин, на какую роль мог бы готовить их капитан Артамонов.

Постоялый двор, где расположилась экспедиция, принадлежал пожилому горбатому армянину с короткими цепкими руками. Деньги он потребовал на неделю вперед.

— Я вам верю, — словно оправдывался он перед начальником экспедиции.

Он был удивлен, что золотые монеты отсчитывает не офицер, а его подчиненный. Подобное ни в одной армии мира не практикуется: подчиненный, если ему попадает в руки золото, обязательно утаит если не половину, то добрую часть. Держателя кассы он считал чиновником. А любой чиновник прежде всего — вор.

Этот армянин к русским питал симпатию, как и большинство болгар, среди которых он жил. Турки с армянами не церемонились, за малейшее непослушание рубили голову. В любой момент турки могли потребовать освободить все номера для англичан и немцев. Эти иностранцы Порте нужны как воздух. Немцы после реформирования турецкой армии вводили прусскую систему подготовки к боевым действиям. Пошли на офицерские и генеральские должности и англичане. Султан после будущей победы над русскими обещает их озолотить.

Думая о противнике, Николай Дмитриевич спросил хозяина, не попросят ли русских убраться из гостиницы?

— Не посмеют, — ответил горбатый армянин. — Я же деньги с вас взял наперед.

Был ли искренен хозяин постоялого двора? Вряд ли. С англичан и немцев деньги наперед не брал — боялся турецких нагаек. Но надо отдать ему должное, вечером к возвращению геодезистов, уставших, голодных и промокших, в корчме уже стояло для них теплое вино, брынза, бараний окорок. Деньги, слава Богу, благодаря экономному казначею были не все израсходованы, а к резерву даже не прикоснулись.

Стрелки в ночное время по-прежнему охраняли лошадей. Хозяин по низкой цене отпускал сено и овес. Денег за фураж наперед не брал.

Ночами, обычно под утро, исчезал Фаврикодоров. Целыми днями пропадал в городе. Чем он занимался, было известно только начальнику экспедиции. Однажды возвратившись под утро и сбросив с себя мокрый брезентовый плащ, надолго закрылся в ванной комнате — смывал с себя речную глину.

Переодетый в сухую одежду, он предстал перед начальником экспедиции.

— Ну как?

— Порядок. Уже на том берегу.

— Благодарю.

— Благодарить нужно моего друга Ивана. Без него я не сумел бы.

Если бы кто их подслушивал, ничего не понял бы, о чем речь. Эти два болгарина, Константин и какой-то загадочный Иван, взяв с собой несколько золотых монет, выполняли поручение полковника Скобелева. Полковник просил раздобыть новейшую винтовку, которая вот-вот поступит на вооружение турецкой армии.

Из агентурных источников было известно, что это английская однозарядная винтовка Генри Мартини, ее отдельные экземпляры уже направлены в войска. Для изучения.