Быть зверем - Юрий Стукалин Страница 17

5 декабря 1903 года

«Проводник говорит, что теперь нам осталось всего несколько дней до первой цели путешествия. Он не понимает, зачем мне сдалась эта старая, никчемная пирамида, постоянно предлагая показать, как он сам говорит „большие, хозяин, высокие пирамиды“. Но, по-моему, он просто наглый хитрец, пытающийся разнюхать мои намерения. А потому, пока мы не достигнем первой цели, я не расскажу ему о второй. Сельва в этих краях весьма отличается от юкатанской. Она очень влажная, и промокшие при пересечении речек вещи не сохнут, а лишь преют и покрываются плесенью, что доставляет мне множество неудобств. Носильщики жалуются, что сильно устают, но я подгоняю этих ленивых скотов, не давая им возможности отлынивать от работы. Я спешу отыскать затерянный в сельве остров, на котором стоит упоминаемый в рукописи город, как можно скорее, чтобы добраться до бесценной реликвии, пока не начался сезон дождей».

Январь 1530 года. Территория современного штата Чиапас

«Каан-К'аш наконец-то», – пронеслось в голове Балума, когда джунгли расступились и перед ним предстало маленькое озеро. Белая птица, завидев неожиданно появившуюся группу людей, взмыла ввысь и, сделав круг, полетела в ту сторону, где находился Лакамтун.

– Хороший знак, господин, – один из воинов указал на парящую птицу.

Балум кивнул и посмотрел вдаль. Раньше здесь стоял древний город. Большой город. Но много поколений назад люди покинули его и ушли. Никто не знал, почему они ушли и куда. Может, их выгнала засуха или враги, а может быть боги через жрецов приказали им покинуть это место. Теперь только поросшие густым кустарником полуразрушенные пирамиды, вершины которых облюбовали стервятники, свидетельствовали о былой мощи города. В те времена, когда город еще был жив, его жители были сильны. Но сегодня хозяином города стала сельва, а от людских жилищ остались лишь безликие, покрытые зеленым мхом камни.

Тропа огибала маленькое озеро и терялась среди развалин домов и храмов. Но там, на противоположном выходе из города, с давних пор остались несколько выложенных камнями дорог. Три из них вели на земли Лакамтуна, и это давало возможность оторваться от преследователей. Если им удастся не оставить следов, белокожим будет сложно найти тот путь, по которому они ушли.

Справа от озера на окраине сельвы, возле невысокой, одиноко стоящей пирамиды располагалась индейская деревушка. Рассвет еще не наступил, и жители ее спокойно спали в своих крытых пальмовыми листьями хижинах. Это была чужая территория, и гонцам не стоило испытывать судьбу.

– Сейчас мы наберем воды, а потом обойдем озеро слева, чтобы люди деревни не увидели нас, – сказал Балум, отвязывая с пояса небольшой сосуд из тыквы-горлянки, вода в котором закончилась еще прошлым вечером.

Пока два воина стояли на страже, остальные проскользнули к озеру и припали к воде. Они напились, смыли с тела смешанную с потом грязь, после чего наполнили свои сосуды. Потом дали время напиться двум стражникам. Балум осмотрел свою свиту – усталые, грязные, голодные, с ввалившимися глазами и спутанными волосами, они уже мало напоминали тех великолепных бойцов, с которыми три дня назад он выступил в путь. Ноги многих из них были стерты в кровь. Им нужен был отдых, но здесь останавливаться было нельзя. Люди из деревни могли заметить их и напасть или указать выбранный ими путь преследователям… Собаки… С ними могли быть собаки. Балум вскочил на ноги. Он снял со спины кожаный мешочек, в котором хранился небольшой запас пищи, и вытащил завернутые в клочок хлопковой материи два стручка красного перца. Затем достал оттуда легкую плошку из скорлупы хикамы и бросил в нее оба стручка.

– Пусть каждый передаст мне стручки перца, которые взял с собой, – приказал он.

После того как указание было выполнено, Балум протянул плошку с десятком стручков высушенного перца одному из воинов.

– Растолки его в порошок и рассыпь по нашим следам, чтобы нюх собак пришел в негодность. Мы будем ждать тебя на окраине города вон у того храма, на вершине которого растут два больших дерева, – сказал Балум, указывая рукой на возвышавшуюся вдали пирамиду.

Воин взял плошку, подобрал подходящий камень и принялся за работу, а Балум с остальными людьми побежал к развалинам старого города, огибая озеро.

Узкая тропинка вилась между разрушенными постройками. Время не жалеет ни человека, ни созданные им творения. Когда люди ушли, сельва вошла в город. Балум бежал впереди отряда, перескакивая через корни деревьев, которые, словно огромные застывшие черви с иссушенной солнцем кожей, лежали на его пути. Ветви деревьев хлестали его мускулистое тело, но сын правителя не чувствовал их ударов. Его губы шевелились в беззвучной молитве, взывая к богам с просьбой помочь ему выполнить поручение отца. Балум смотрел на огромные камни, выкорчеванные из стен пирамид и городских построек корнями вековых деревьев, на провалившиеся крыши домов, в которых когда-то жили люди, и ледяные щупальца ужаса сжимали его сердце. Он понимал, что, если отцу не удастся заключить союз с правителями других государств майя, белокожие превратят его родной город в такие же развалины гораздо быстрее, чем на то способны время и сельва. Много рассказов доходило до владений его отца об этих новых врагах и их злодеяниях. Даже могучие ацтеки, живущие далеко на севере, не смогли противостоять им. Их правитель казнен, их армия разбита, их страна разрушена. Белокожие пришельцы, словно яростный ураган, сметали все на своем пути. Их оружие совершенно, их жестокость необъяснима.

Добравшись до возвышающейся над развалинами пирамиды, Балум взмахнул рукой, приказывая следующим за ним воинам остановиться.

– Здесь мы отдохнем, а с рассветом снова двинемся в путь, – сказал он, немного отдышавшись.

Воины сошли с тропы и расположились на привал в зарослях. Балум подозвал одного из них и велел взобраться на вершину пирамиды, чтобы следить за окрестностями. Воин почтительно кивнул и, крепко сжимая копье, начал взбираться по крутой, полуразрушенной лестнице. Балум лег на землю, закрыл глаза и моментально заснул…

Человек лежал на холодном камне, безвольно раскинув руки, не отрывая опустошенного взгляда от маленького облака, одиноко плывущего по небу. Его длинные, спутанные волосы, которых уже много дней не касался гребень, липли к покрытым потом лбу и щекам, мешая смотреть на небо. Облако медленно приблизилось к солнцу и закрыло его. Человек очень устал, он много дней был в пути, его глаза были готовы сомкнуться, но облако вдруг сменило очертания, и он увидел силуэт в белых одеяниях, окаймленный пробивающимися лучами солнечного света. Голос донесся до него:

– Ты тот, кто помогал мне?

– Да, я служил тебе верой и правдой, – его потрескавшиеся губы еле шевелились.

– Ты тот, кто нес людям добрую весть? Ты тот, кто наставлял их на путь истинный?

– Да, я был рыцарем католической веры. – Струйка крови потекла из треснувших губ, наполняя рот солоноватой жидкостью.