Дочь короля пиратов - Триша Левенселлер Страница 16

Несколько часов с Шеком и Ульгином показались мне днями.

Началось с того, что Шек принялся ходить взад-вперед, не сводя с меня глаз. Иногда он просовывал руку сквозь решетку, пытаясь до меня дотянуться. Ему хотелось увидеть мою реакцию. Мой страх. Но я ни разу не дала ему этого почувствовать. Я все время держалась дальнего угла камеры. Хотя я очень устала и могла бы отдохнуть перед ночной вылазкой, но дремать не стала. Случайно повернуться во сне и оказаться доступной жадным рукам Шека было слишком рискованно.

Но это было не единственное, что мешало мне спать. Крики. Ульгина, как и Шека, несложно было разгадать. У каждого пирата свой порок. У одних – пьянство, у других – азартные игры, у третьих, таких как Шек, – получение удовольствия от насилия над сопротивляющейся женщиной.

А для Ульгина – боль другого человека. И все это время я сидела, отвернувшись к стене, пока Ульгин пытал несчастных контрабандистов.

Меня не удивляет и не слишком беспокоит то, что Драксен держит в своей команде подлецов. У моего отца есть люди и похуже. Мне известно, что некоторым из них нравится вкус свежей человеческой плоти, отрезанной от живого тела.

В моей команде таких нет. Пристрастие к пыткам и власти над теми, кто слабее, я ценю меньше, чем другие качества. Мне больше нравятся люди с блестящим умом, честные и те, кто может многое вынести. Я строю отношения, основанные на доверии и взаимном уважении, а не на страхе и подчинении.

Сочувствие к человеку – качество, которое отец всячески старался из меня выбить. Ему кажется, он в этом преуспел. И не только ему, так думает большинство. Но хоть я и могу убить злого человека и не испытывать вины, страдания других вызывают во мне такую же боль, как и в них самих. Это тяжело, но я могу с этим справиться. Несчастья случаются и с теми, кто их не заслуживает. Но жизнь продолжается. Я продолжаю жить. Раз ничего другого не остается, я научилась выживать.

Поэтому я смотрю на мертвых контрабандистов с облегчением. Их боль наконец закончилась.

Вскоре после этого по сходням спускается Райден с двумя пиратами, которых я раньше не видела.

– Ты свободен, Шек. Иди на берег с остальными. И ты, Ульгин, как только уберешь здесь.

Райден стоит спокойно, но смотрит на Шека с таким отвращением, что меня удивляет, как оно не отражается в его интонации.

За все время, пока был тут, Шек не сказал ни слова. Не знаю, разговаривает ли он вообще. Он в последний раз осматривает меня с ног до головы, словно стараясь запомнить каждую черточку, и исчезает с глаз.

После этого Райден поворачивается ко мне и говорит без всякого выражения:

– Это Эзек и Йолек. Они присмотрят за тобой, пока я буду на берегу. – Райден подходит вплотную к решетке, стараясь встать так, чтобы никто не видел его лица. – Знаю, что раз мы так близко от берега, от тебя нужно ждать какой-нибудь попытки бегства. Позволь мне избавить тебя от хлопот. На палубе корабль охраняют пять человек. Они знают, что их задание – следить, чтобы ты не ушла.

Раздается шорох. Мы с Райденом поворачиваемся и видим, как Ульгин тащит из тюремного отсека простыню, на которой лежат два тела.

Райден переводит взгляд на меня, и я замечаю, что его глаза блестят больше обычного. А может, это просто плохое освещение. Разумеется, пускать слезу он не собирается, но, может, он что-то… чувствует.

– Мне жаль… – шепчет он.

И уходит.

Он извиняется так, будто Шек и Ульгин – это отчасти его вина. А может, по какой-то другой причине. С Райденом никогда нельзя знать наверняка. Иногда кажется, что он пытается мне помочь. А в других случаях делает прямо противоположное. Он приставил ко мне Шека и Ульгина, но ни разу не сказал отдать кинжал, который я прячу в сапоге. Я знаю, он видел, как я вытянула его из убитого контрабандиста, когда мы были на их корабле. Или это вылетело у него из головы? А может, он хотел, чтобы я имела при себе кинжал, пока сижу тут с этими двумя?

В любом случае я пока не знаю, как понимать Райдена.

Но вообще-то сейчас это неважно. У меня есть более насущные дела. Райден считает, что я попытаюсь как-то сбежать с этого корабля. Он уже подозревает, что я что-то замышляю. Что я здесь не просто пленница. Он знает, что я что-то скрываю.

А это означает, что если я хочу продолжать играть свою роль, то для правдоподобности мне нужно попытаться сбежать.

А потом нарочно попасться.

Да уж, забавные штуки иногда приходится проделывать пирату. Двое моих стражников, сидя у решетки, режутся в кости. Насколько я понимаю, лучшее, чем можно заняться, если сойти на берег не разрешено, – это азартные игры. Я тоже их люблю, только без денег.

– Шестерка бьет семерку, разве нет? – спрашивает Эзек.

– Еще бы. А девятка бьет их всех, – отвечает Йолек.

– Тогда как у тебя оказалось больше очков, чем у меня?

– Это потому, что я лучше считаю.

Честно говоря, мне не кажется, что хоть один из них умеет считать. Но всякий раз, как кто-то выигрывает, вспыхивает спор.

Они так увлечены игрой, что не обращают на меня внимания, а это как раз то, что нужно.

Я подхожу к своим мешкам и вытаскиваю книгу о мореплавании – еще одну, над которой я поработала. В ее переплете лежат мои отмычки.

Правда заключается в том, что, если я сбегу из камеры и меня поймают, Райден постарается понять, как мне это удалось. Трюк с подменой ключа годился, пока он не попытался открыть им дверь. Теперь я выхожу другим способом, которым пользуюсь уже несколько дней. В общем, это несложно: Киаран и Энвен быстро отключаются, а храп Киарана заглушает щелчок замка.