Тайна Черной горы - Георгий Свиридов Страница 16

Старший геолог Владимир Куншев победно всадил лезвие топора в шершавый ствол поваленной, а точнее, с трудом срубленной им длинной ели, и, наступив на нее, как на грудь поверженного врага, выпрямился, покачиваясь от усталости. Вытерев рукавом грубой энцефалитки вспотевший лоб, а потом второй рукою и лицо, растянул губы в улыбке. Пусть думают, что валить ели для него привычное дело. Как-никак, а уже вторую огромную махину завалил. Сам завалил. Своими руками, которые до этого никогда в жизни не держали топора, а только карандаши, ручки, кисточки… Не то что б не держали, потому что такое утверждение было бы неправдой.

Владимир несколько раз, когда с родителями отдыхал в деревне, помогал хозяину рубить дрова, лихо раскалывая короткие пиленые чурки. Но та рубка дров была вроде игры, веселой забавы, по сравнению с тем, что ему, дипломированному геологу, приходится делать топором здесь, в дальневосточной тайге, в глухих дебрях Мяочана, о котором он раньше никогда и слыхом не слыхивал.

– Есть, вторая, – сказал он громко, словно с детства лишь тем и занимался, что валил деревья.

Рядом тюкали топорами и повизгивали пилами такие же, как и он, дипломированные специалисты и полные неумехи. Не в лучшем виде выглядели и рабочие поискового геологического отряда, в основном молодые парни, недавно демобилизованные из армии. Они довольно прилично умели орудовать лопатами, кайлом, пробивать шурфы и канавы, а вот повалкой деревьев, откровенно говоря, тоже многие занимались впервые. Лишь начальник отряда Петр Яковлевич Закомарин – бывалый геолог-поисковик, мужчина крупный, осанистый, лихо орудовал топором, ровно отесывая бревно, обнажая белесое тело еще живой ели…

– Берегись! Володя-а-а!

И вслед за этим отчаянным криком раздался треск и шум падающего дерева. Владимир, оглянувшись, с ужасом увидел, что на него, ломая ветви крупной пихты, с треском валится с неба огромный зеленый ком. Откуда у него взялись силы на спасение, он так и не мог потом понять. В первое мгновение от неожиданной опасности, от нахлынувшего страха машинально втянул голову в плечи, готовый безропотно принять удар судьбы. Но в следующее мгновение жажда жизни взяла верх. Моментально напружинив ноги, он, оттолкнувшись от своей поваленной ели, сделал невероятный скачок в сторону ближайшей могучей ели и, обхватив ее корявый ствол обеими руками, рывком перебросил послушное тренированное тело в безопасное место, спрятавшись за этой самой елью. И только Владимир успел отскочить, как на то место, где он находился, с тяжелым придыхом рухнула срубленная ель, закрыв все вокруг густою колючей кроной. Наступила странная тишина, и вслед за тем раздался женский вопль:

– Вовочка!.. Вовочка!.. Они его убили?!

Спотыкаясь о коренья деревьев, которые, словно застывшие, одеревеневшие удавы и питоны, коричнево змеились по земле, переплетались и расходились, к месту падения сосны бежала перепуганная Юлька. Его Юлька. Еще недавно, минуту назад, гордая и самоуверенная, а сейчас – растерянная и перепуганная насмерть.

Опережая ее, к поверженной сосне подскочили двое рабочих, распиливавших бревно поблизости, и Петр Яковлевич, не выпустивший из рук топора.

– Ежели накрыла, то ему хана, – со знанием дела сказал белобрысый рабочий.

– Только нам еще такого ЧП не хватало, – промолвил Закомарин и, всматриваясь в гущу кроны, стал искать геолога. – Куншев! Куншев! Ты жив? Потерпи, слышишь, чуть-чуть потерпи. Мы мигом крону раскидаем!..

Владимир, придя в себя, с трудом разнял руки, выпуская спасительный ствол дерева. Ноги, казалось, стали ватными и не держали. Он с трудом сделал шаг из-за ели, из-за своей спасительницы, выбираясь из вороха зелени веток. Глотнув густую слюну, выдохнул:

– Здесь я… Здесь!..

Петр Яковлевич повернулся на его голос.

– Ты? Куншев? Живой?! – удивленно и обрадовано воскликнул начальник. – Как же там очутился? Тебя отбросило?

– Не, сам я… Успел отпрыгнуть, – произнес Куншев, вылезая из-под хвои. – Едва успел.

– Ну, брат, реакция у тебя! Позавидовать можно, – Закомарин тепло улыбнулся и протянул руки к нему. – Давай, помогу выбраться.

– Фартовый ты парень, – заключил белобрысый рабочий. – Как есть факт, что фартовый! От верной погибели ушел.

– Не, какой там фарт, – ответил Куншев, – обычная реакция. Боксерская. Уклонился от встречного удара…

– Еще тот ударчик! – не унимался рабочий. – Побольше тонны… Зацепил бы, так в лепешку.

– Вовочка! Вовочка! – подлетевшая Юлька повисла на Владимире, обхватив его руками за шею. – Живой? Живой! Мой дорогой, родной ты мой… Тебя не ушибло? Ничего не болит?..

– Нет, нигде и, кажется, ничего. Понимаешь, успел я, – промолвил Куншев, смущенный и счастливый тем, что Юлька обнимала его на виду у всех, – успел я, понимаешь…

– Что успел, родной ты мой? Что успел? – взволнованная Юлька, не стесняясь никого, прижималась к нему, заглядывала в глаза. – Что успел?

– Отпрыгнуть успел. Отпрыгнуть, понимаешь?

– И хорошо, что успел, счастье ты мое… Живой! Живой! – Юлька, не обращая внимания на посторонних, покрывала его лицо поцелуями. – Живой!

– Как видишь, живой и целый.

Владимир стоял ни живой ни мертвый, еще не пришедший в себя от пережитого страха, и в то же время непомерно счастливый, обнимал свою Юльку. Красивую Юльку, которая и в ночной темноте не позволяла притронуться, прикоснуться. Значит, действительно она любит его. Любит! Только его одного. Владимир блаженно полузакрыл глаза и, ощущая своей плохо выбритой скулой, подбородком ее нежную щеку, вдыхая аромат ее волос, шептал, утверждая и спрашивая:

– Мы поженимся, Юленька… Мы поженимся?..

– Конечно, Вовочка… Милый мой! Хоть сейчас…

– Справим свадьбу…

– Обязательно, милый. Хоть сегодня!.. Когда ты пожелаешь… Главное, ты живой! Как я рада, как я рада! У меня сердце холодом обдало и все вокруг потемнело, словно ночь наступила… Как испугалась за тебя!.. Как я испугалась!.. Теперь буду только рядом, ни на шаг не отойду… Милый ты мой, хороший… Это все Я-я натворил! Злюка он и гадкий… Если бы что, я б ему глаза повыцарапывала… Не знаю, что бы с ним сделала!..

А в стороне Петр Яковлевич отчитывал этого самого Я-я. Я-я – это прозвище, сокращенное от имени и фамилии геолога Яшки Янчина. Тот стоял, высокий и нескладный, как вопросительный знак, понуро нагнув темноволосую голову перед начальником.