Полковник Кварич - Генри Райдер Хаггард Страница 16

– Я буду только счастлив, – ответил Косси.

– Отлично, тогда все решено, – сказал мистер Квест, – и теперь я должен взять мои бумаги и поспешить на церковное собрание. Я и так уже опаздываю. С вашего позволения, мистер Косси, я закажу бричку, когда буду идти мимо вашего дома.

– Разумеется, – сказал Эдвард, и в следующий момент адвоката как ветром сдуло.

Дождавшись, когда дверь за ним закрылась, миссис Квест села в низкое кресло и, откинув голову на его спинку, посмотрела пытливым взглядом прямо в лицо Эдварду Косси.

И он тоже посмотрел на нее и подумал, какая она по-своему красивая женщина. Невысокого роста, с округлыми формами, если не сказать, склонная к полноте, но с изящнейшими руками и ногами. Но главное ее очарование заключалось в лице – почти детском и нежном, как роза. Она как будто излучала свет – самыми темными в ней были ее фиолетовые глаза – и при определенном освещении они казались почти черными на фоне ее белого лба и волнистых рыжих волос.

Она первой нарушила молчание.

– Мой муж ушел? – спросила она.

– Думаю, что да. Почему ты спрашиваешь?

– Потому что из того, что мне известно о его привычках, я не исключаю, что он подслушивает за дверью, – и она тихо усмехнулась.

– Смотрю, ты высокого мнения о нем.

– Я о нем ровно того мнения, которого он заслуживает, – сказала она с горечью, – и мое мнение о нем таково, что он один из самых непорядочных людей в Англии.

– Если он за дверью, ему наверняка приятно это слышать, – сказал Эдвард Косси. – Ну, если это так, почему ты вышла за него замуж?

– Почему я вышла за него замуж? – ответила она со всей страстью. – Потому что меня заставили силой, и чтобы не умереть с голоду. Как бы ты поступил на моем месте, будь ты беззащитной девушкой восемнадцати лет с пьяным отцом, который тебя избивал, да, бил тебя палкой, а затем, самым джентльменским образом извинившись на следующее утро, шел и напивался снова? И как бы ты поступил, будь этот отец в руках человека, подобного моему мужу, всецело, и телом и душой в его руках, и со временем трения между ними достигли точки кипения, пока, наконец… ладно, к чему все это рассказывать? Ты можешь сам догадаться об остальном.

– Ну, хорошо, а почему он женился на тебе… ради твоего красивого лица?

– Я не знаю, хотя он так сказал. Возможно, и ради него. Но главной причиной были мои десять тысяч фунтов, потому что когда-то у меня было целых десять тысяч фунтов, моя бедная мать оставила мне их, причем так, что мой отец не мог к ним прикоснуться даже пальцем. Но когда я вышла замуж, мой муж даже слышать не хотел, чтобы у меня были собственные средства, и забрал у меня эти деньги – все, до последнего фартинга.

– И что он с ними сделал?

– Потратил на какую-то другую женщину в Лондоне… большую их часть. Я выяснила. Он сразу же отдал ей несколько тысяч.

– Вот уж не замечал за ним такой щедрости, – усмехнулся Косси.

Белль помолчала мгновение, закрыв лицо рукой, а затем продолжила:

– Если бы ты только знал, Эдвард, если бы ты имел хотя бы слабое представление о том, как я жила еще полтора года назад, когда я впервые увидела тебя, ты бы пожалел меня и понял, почему я такая злая, такая вспыльчивая и ревнивая, хотя это меня не красит. В юности у меня никогда не было счастья, – как я могла быть счастлива в таком доме, как наш? – а потом, едва я повзрослела, меня отдали этому мужчине. О, как я его ненавидела и что я пережила!

– Да, наверно это было не очень приятно.

– Приятно! Но теперь мы чужие друг другу – мы даже не общаемся, кроме как на людях, это моя цена за то, что я молчу о его даме в Лондоне и еще о паре мелочей… так что какой смысл говорить об этом? Это был сущий кошмар, но теперь он закончился. А потом, – продолжила она, устремив на него свои прекрасные глаза, – потом я встретила тебя, Эдвард, и впервые в жизни узнала, что такое любовь. И мне кажется, что ни одна женщина никогда не любила так, как я. Потому что в жизни других женщин было что-то, что они любили, у меня же, пока я не увидела тебя, никогда не было ничего. Возможно, так нехорошо говорить, но это правда.

Он отвернулся и ничего не сказал.

– И все же, дорогой, – продолжала она вполголоса, – это было одним из самых трудных испытаний – моя любовь к тебе. Ибо, Эдвард… – Она встала и, взяв его за руку, посмотрела ему в глаза. Ее собственные были полны слез. – Мне хотелось стать для тебя благословением, а не проклятием и… и причиной греха. О, Эдвард, я бы стала тебе хорошей женой, о какой только может мечтать мужчина, и я бы помогала тебе, потому что я не безмозглая кукла, как может показаться со стороны, но теперь я только и делаю, что доставляю тебе неприятности, я знаю, что так оно и есть. И это тоже моя вина. По крайней мере, большая ее часть. Не думай, что я обманываю себя, это не так. Я дала тебе повод, я знаю, я сделала это нарочно… и вот! Если хочешь, считай меня безнравственной и бесстыжей, но я хотела этого с самого начала. Но ничего хорошего из этого не выйдет, я знаю, хотя имей я возможность начать все сначала, я поступила бы точно так же. Из дурных вещей никогда не выйдет ничего хорошего. Наверно, это некрасиво с моей стороны, но я знаю, что… – и она разрыдалась.

Это было слишком для Эдварда Косси, который, как и любой другой мужчина, был тронут этими неожиданными слезами.

– Послушай, Белль, – произнес он, не задумываясь, – я до смерти устал от всего этого. Больше года моя жизнь была сплошной нескончаемой ложью, и, честное слово, я больше не намерен это терпеть. Я говорю тебе, что это такое: я думаю, нам лучше просто сесть на поезд в Париж и уехать отсюда, или же бросить все это. Невозможно и дальше жить в этой атмосфере постоянной лжи.

Она перестала плакать.

– Ты действительно любишь меня так сильно, Эдвард? – спросила она.

– Да, да, – довольно нетерпеливо ответил он, – думаю, ты и сама это видишь. Иначе разве я сделал бы это предложение? Скажи всего слово, и я это сделаю.

Она немного подумала, а затем снова подняла голову.

– Нет, Эдвард, – сказала она, – нет.

– Но почему? – спросил он. – Ты боишься?

– Боюсь?! – воскликнула она с жестом презрения. – Чего мне бояться? Как ты думаешь, таких женщин, как я, заботят последствия? Мы давно вышли за их рамки… то есть для самих себя. Но нам по-прежнему небезразлично, как это отразится на других людях. Поступи ты так, как тем самым ты подпишешь себе приговор, как в социальном смысле, так и в любом другом. Кто, как не ты, сам часто говорил мне, что твой отец лишит тебя наследства, если ты скомпрометируешь себя и его.

– Это так. Я даже не сомневаюсь. Он бы никогда не простил мне скандал; он испытывает ненависть к вещам такого рода. Но я мог бы раздобыть несколько тысяч наличными, и мы могли бы изменить наши имена и уехать в колонию или куда-то еще на край света.

– Это так благородно с твоей стороны, – смиренно сказала она. – Я этого не заслуживаю, и я не стану злоупотреблять твоей добротой. Ты уже завтра пожалеешь, что сделал это предложение. И, да, я знаю, ты сделал его лишь потому, что я заплакала. Нет, мы должны продолжать так, как и раньше, пока конец не настанет сам собой, и тогда ты сможешь бросить меня, ибо вся вина ляжет на мои плечи, и я это тоже заслужу.