Изгои Рюрикова рода - Татьяна Беспалова Страница 15

– Надевай кольчугу… – голос её был подобен шелесту степной травы.

Скрипнули кольчужные кольца. Твердята позволил себя одеть и перепоясать мечом.

– Меч тебе не понадобится, – говорила она, вручая ему колчан и лук. – Колос под седлом. Созывай дружину, скачи к лесу. Пей!

Она снова поднесла к его губам чашку и заставила допить снадобье.

– Я не побегу! – рычал Твердята. – Не оставлю добро… Не брошу своих…

– Не оставишь… не бросишь… – эхом отозвалась она. – Стань слепым, но всеслышащим. Умножь отвагу хитростью!

Гул копыт нарастал вместе с утробным воем. Казалось – сотни ног поднимают к небесам не прах земной, но многоголосый стон.

– Гаууу! Гаууу! Гаууу! – вопили духи степи. Им вторил пронзительный свист, и Твердята услышал частый, глухой стукот – это выпущенные лучниками стрелы вонзились в дощатые борта его повозок.

Когда Твердята выскочил из шатра, на площадке между возами уже кипел бой. Купец видел боярина Дорофея и воеводу Каменюку, сражавшихся спиной к спине с дюжиной конных степняков. Отсветы догорающих костров играли на лезвиях клинков. Оба бойца успели надеть доспехи и были пока целы. Твердята натянул тетиву. Каждая из выпущенных им стрел находила свою цель. На вытоптанную траву, под ноги сражающимся, валились степняки и их кони. Он не слышал криков, не слышал конского ржания и лязга металла. Все звуки потонули в тихом шёпоте Тат:

– Беги к лесу, Деян! К лесу! К лесу!

Твердята опомнился, лишь обнаружив, что колчан его пуст. Тогда он обнажил клинок. Где же Колос? Ведь Тат говорила, что конь осёдлан! Твердята свистнул, и на зов его явились трое степняков с короткими пиками. Первому противнику Твердята нанёс смертельный удар в шею, второму рассёк плечо повыше кованого наруча, и тот с воплем выронил пику, третьего убил подоспевший Колос. Твердята взлетел в седло, конь взял с места в карьер и бросил прямо на пылающий войлок крытой кибитки.

– Любая тварь боится огня, но только не ты, мой Колос! – хохотал Твердята, когда конь нёс его по тёмной степи вкруг лагеря.

Они сминали копытами и секли мечом всё, что попадалось им на пути. Бой кипел и внутри круга повозок и вне его, между лесом и степью. Черниговские дружинники встретили противника во всеоружии. Видимо, дозорные успели поднять тревогу. Ворота Переславля оказались затворены, из-за частокола летели тучи стрел, и Твердята не разрешал коню приближаться ко рву. Днепровская гладь пылала – горели ладьи и лодчонки рыбаков. Демьян видел в воде головы плывущих людей, слышал голоса защитников города и степняков. Налететь одним духом, урвать наудачу и унестись в степь – вот и вся премудрость степного войска.

Неподалеку от лагеря, возле леска Твердята, спешившись, раздел мертвого степняка, по виду – знатного воина. Забрал шапку, саблю, натянул поверх кольчуги пропахший козлятиной кафтан, замотал лицо шёлковым платком.

– Скачи к лагерю, Колосок! Лети!

Конь принял с места в галоп.

Степняки затеяли свою обычную игру. Они вихрем носились вокруг лагеря, засыпая обороняющихся тучами стрел. Из-за повозок им отвечали громкой площадной бранью и камнями. Игнашка сноровисто метал орудовал пращей. Молодец, парень! Редко промахивался даже по несущемуся галопом всаднику. Поле брани освещали пылающие крыши переславльского посада. Там, за частоколом, метались быстрые тени, оттуда прилетали стрелы и камни.

– Богатыри! – завопил Твердята. – Добыча уходит! Пахари вывозят добро из города за мной! По другую сторону открыли ворота!

Как он вспомнил слова? Как пришла ему на ум в минуту смертельной опасности речь племени Шара? Откуда ведал он, что именно сородичи Тат пытаются этой ночью штурмовать его караван и городишко Переславль?

Колос несся упругим галопом, часто меняя направление, но Игнашка снова не промахнулся. Камень пущенный из пращи, едва не вышиб Твердяту из седла, больно ударив между лопаток.

– Сломал мне хребет, боярский холоп, – прохрипел купец, падая на шею коню.

А Колос уже нёсся к недальнему лесу. Следом скакала орда степных всадников.

– Гаууу! Гаууу! Гаууу! – завывали они.

Стена леса стремительно приближалась, и Колос снова изменил направление бега. Пару саженей не добежав до опушки внезапно свернул вбок, в редколесье. Хитрая скотинка надеялась спрятать своего всадника в густом подлеске молодого, не успевшего заматереть леса.

Колос метался между молодыми дубами, путал следы, припомнив давно усвоенную повадку утекать от волчьих клыков. Но степные-то всадники куда как умнее!

Поначалу Твердята решил для себя так: напоролся на сук, вылетев из седла. А раз так, надо попытаться встать! Но широкий наконечник копья помешал ему, чувствительно вдавив в грудь каленые кольца кольчуги. Твердята провёл рукавицей по глазам. В утренних сумерках поблескивали высокие шлемы всадников и кованые обода их щитов, слышался скрип кольчужных колец, остро пахло конским навозом.

– Кто такой? – вопрос был задан на языке степняков.

– Купец, – прохрипел Твердята. – Веду караван из Новгорода в Тмутаракань. Хотел было пройти через днепровские плавни, но…

– Какие ещё языки знаешь? – спросила темнота на языке русичей.

– Греческий, иудейский, все наречия степи понимаю и немчинов речь. – Твердята приподнялся, отвел от груди наконечник копья. – Давно стоите в засаде? Кто такие?

Кто-то сошёл с седла, по сухой траве прошелестели быстрые шаги, его подхватили под руки, приподняли. Голова внезапно закружилась. Твердята прислушался к своему телу – не ранен ли? Вроде больно спине в том месте, где игнашкин камень его догнал. И хорошо, что больно! Вроде бы рубаха присохла – значит, кровушка текла, а он и не почуял. Он слышал голоса, странный, тихий разговор:

– Посмотри-ка, он ранен…

– Да в ноге стрела! И как ловко попала, выше сапога…

– А голова?

– Голова почти цела. Только шапку потерял и лоб зашиб…

– Смотри-тка! И тут кровища!

– То не его. То он кого-то запорол!

– Эй, Василий! А это что за зверь кусачий-бодучий?

– То его конь. Ишь, шкура-то, словно Ярилин лик, блещет…

– Так и конь-то ранен… Гляди-тка, по бочине чиркнуло стрелой! Разве снять с него кольчугу?

– Святые угодники вновь явили нам свою милость! – проблеял знакомый голосишко. Внятно запахло свежим перегаром. Твердята сомкнул и разомкнул веки. Двигать головой опасался, но этого и не потребовалось. Ощипанная бороденка Миронега сама собой возникла над ним. Соловело таращились светлые глаза.

– Ах, нашел я тебя, Демьян Фомич! А и не чаял, только молился о воздаянии новой услады! И вот он, ты! И почти целый! Ах…

Бедовая головушка Миронега исчезла, и знакомый, где-то слышанный совсем недавно голос сказал твёрдо, повелительно: