Сокровища царя Камбиза - Деннис Уитли Страница 15

— Это звучит, как «рай Аллаха на земле».

— Именно, — кивнула она. — Там на несколько дней собирают красавиц всех национальностей прежде, чем отправить их в разные стороны. Но, естественно, на тот срок, пока они находятся в Исмаилии, они в распоряжении наших друзей.

— Чудесное приглашение, — улыбнулся я, но она, похоже, испытывала искреннее наслаждение от этой странной беседы, и я тихо добавил: — Но едва ли хоть одна из них столь очаровательна, как были вы на балу. Никогда в своей жизни не видел более живого воплощения Клеопатры.

— Клеопатра была плохой женщиной, — отозвалась она, странно взглянув на меня.

— А вы? — спросил я, посмотрев ей прямо в глаза.

— Иногда, — если это может развлечь.

— А это очень сложно?

— Очень. Многие пытались, но мало кому это удавалось, мистер Лемминг.

— Неужели ваше сердце, принцесса, черствее сердца Клеопатры?

— Не исключено, но на то есть причины — ведь в наши дни нет ни Цезарей, ни Антониев.

— Если верить истории, у нее были и другие возлюбленные, не столь могущественные, но, вероятно, куда более красивые и занимательные.

Она опять улыбнулась.

— Вы, думаю, можете быть занимательным, мистер Лемминг. В ваших темных глазах что-то есть, но вы ведь не можете назвать себя красавцем, не так ли?

— Если под красотой подразумевать правильные черты лица, — улыбнулся я, — тогда, наверное, нет; но мне говорили о моей привлекательности, и я сам иногда чувствую это.

Мгновение она пристально разглядывала меня.

— У вас лицо сильного человека, это, безусловно, привлекает. Мне нравится ваш рот и крепкий подбородок. Но краска на лице не позволяет оценить черты в полной мере.

— Могу ли я прийти повидать вас завтра, когда счищу ее? — спросил я.

— Завтра? — откликнулась она. — Но ведь вы уже будете в Каире. Поезд отходит в три часа, а я никогда не принимаю гостей раньше вечера.

Эти слова вернули меня к реальности.

— Да, конечно, — произнес я. — Но вам, вероятно, говорили уже тысячи раз, что рядом с вами можно позабыть обо всем.

Она рассмеялась глубоким мелодичным смехом.

— Надеюсь, однако, что вы не успели забыть все. Я покачал головой.

— Я прекрасно помню, зачем я здесь. Но надеюсь, что вы позволите мне вновь увидеть вас, быть может, в Каире.

— Там или где-нибудь еще, — лениво произнесла она. Она сделала движение, чтобы встать, и я ничуть не жалел, что наша беседа закончилась.

Едва она вышла из комнаты, я взглянул на низенький письменный столик в нише под высоким окном, скрытым тяжелыми занавесями. Разбросанные на нем бумаги давно привлекали мое внимание. Но если Уна застанет меня роющимся в них, у нее наверняка возникнут подозрения, тогда она может задержать меня до прихода Закри-бея, и никакой маскарад меня не спасет. Однако, рассчитывая хотя бы на пару минут, я на цыпочках прокрался по богатому ковру.

Я не осмелился взять их в руки, а постарался быстро пробежать глазами. Там было пять маленьких стопок писем — три, написанные по-французски, и две — по-арабски.

Я смог прочитать только верхний лист каждой из них; но, к моему разочарованию, все они носили светский характер. Однако из-под одной стопки высовывалась верхняя половинка промокашки, озаглавленная «связь с Гамалем». Это был длинный список имен с датами около каждого. Даты начинались с середины ноября и располагались с интервалом в два — три дня. Сегодня было раннее утро десятого декабря и, пробежав взглядом колонку цифр, я заметил, что напротив даты «ночь 11 декабря» стояло имя «Юсуф Факри». Кто эти люди и чем они занимались, было загадкой, но на всякий случай я запомнил число и имя. Еще раз взглянув на письма, я шагнул назад, ожидая возвращения Уны в любой момент.

Но прошло не менее десяти минут, прежде чем она вновь появилась, когда я уже давно сидел возле дивана и спокойно курил. Она принесла большой плоский пакет, размером два на два с половиной фута, перевязанный тем же самым толстым шнуром, которого я коснулся, роясь на дне сундука О’Кива.

— Вы знаете, куда это доставить? — спросила она.

— Доставить? — переспросил я. — Но мне ведь надо расшифровать иероглифы.

— Нет-нет! — нетерпеливо ответила она. — Вы воспользуетесь для перевода фотографиями. Они уже готовы и утром их доставят вам в отель. А саму табличку нужно передать агенту Закри в Каире.

Настроение у меня слегка упало. Если они сфотографировали табличку, ничто не помешает им расшифровать надпись, но, вернув табличку, мы хотя бы сможем сделать то же самое.

— Прошу прощения, принцесса, — сказал я, — но Закри-бей оставил меня в неведении. Зачем брать табличку в Каир и кому-то отдавать?

— В Каире живет Фергани, ясновидец. Наш агент отнесет к нему этот камень и, быть может, нам удастся узнать что-либо важное.

Это не очень удивило меня, — я помнил о безграничной вере египтян в способности мистиков; мне не хотелось расспрашивать ее далее, обнаружив тем самым полную неосведомленность в их дальнейших планах, но она сама добавила:

— О’Кив не может рисковать, таская табличку в своем багаже, хотя едет тем же поездом. Вы знаете в Каире мост Каср-эль-Нил?

— Да.

— Отлично. Неподалеку от него находится Восточно-средиземноморский банк. Когда вы окажетесь там, он уже будет закрыт, но вы позвоните в дверь, спросите мсье Карно и передадите ему табличку.

— Я сделаю все, как вы говорите, — согласился я и, осененный внезапной мыслью, добавил: — Кстати, мне решительно хочется как-нибудь испытать на себе воздействие гашиша и вызываемых им грез. Не знаете ли, где это можно сделать в Каире?

Она улыбнулась.

— Вы наш человек, и ничто не мешает вам провести вечер у Гамаля.

Мое сердце подпрыгнуло при упоминании этого имени. Имя Гамаля стояло во главе списка на ее столе, следовательно, указанные в нем даты могли относиться к отправлению партий гашиша.

— Вы пойдете от площади оперы по улице Мухаммеда Али, — продолжала она, — и на втором переулке повернете направо, в переулок. На левой стороне находится ковровый магазин, который укажет любой. Но не забудьте попросить у Закри карточку для Гамаля.

— Благодарю вас, принцесса, — сказал я. — Я непременно воспользуюсь вашим советом. Но бесконечно более мне хотелось бы вновь увидеться с вами.

— До свиданья, мистер Лемминг.

Едва я ступил за порог тихой, слабо освещенной комнаты Уны, как до меня донеслись приглушенные крики. Я пересек две гостиные, открыл дверь на лестницу и с первого взгляда понял, что происходит. Входная дверь была распахнута, и в дверном проеме отчаянно боролись две фигуры: Гарри в наряде клоуна и Лемминг, на котором не было ничего, кроме нижней одежды и левого рукава его легкого пальто. Само пальто, очевидно, пострадало сильнее.