Казан, благородный волк - Джеймс Оливер Кервуд Страница 15

В последующие дни Казан не подходил к хижине, хотя не раз слышал, как мужчина и женщина звали его. Но на пятый день он спустился к ним. Джоанна и ее дочка так обрадовались, что молодая женщина даже обняла его, а девочка прыгала, смеялась и радостно кричала. Мужчина же стоял рядом настороже, глядя на их бурный восторг не очень одобрительно.

— Я боюсь его, — повторил он Джоанне уже, наверное, в сотый раз. — Глаза у него горят совсем по-волчьи. Это коварная порода. Я иногда даже жалею, что мы впустили его тогда в дом.

— А если бы мы этого не сделали, что стало бы с нашим ребенком? — напомнила ему Джоанна.

— Да, конечно, я не забыл, — проговорил ее муж. — Знаешь, Казан, старина, ведь и я тоже тебя люблю. — И он ласково погладил Казана по голове. — Интересно, как ему понравится там, на новом месте. Он ведь привык к лесам. Ему все покажется очень странным.

— И я… тоже… привыкла к лесам, — прошептала Джоанна. — Может быть, поэтому я так люблю Казана — больше всех после тебя и маленькой. Казан, милый мой Казан…

В этот раз Казан еще острее почувствовал таинственную перемену в хижине. Хозяева непрерывно обсуждали свои планы, а когда муж выходил, Джоанна разговаривала с ребенком или с Казаном.

Навещая на следующей неделе хижину, Казан с каждым разом становился все беспокойнее, и однажды муж Джоанны заметил происшедшую в нем перемену.

— Мне кажется, он знает, что мы уезжаем, — сказал он Джоанне как-то вечером. А потом добавил: — Сегодня река поднялась еще выше. С отъездом придется подождать неделю, а то и больше.

В эту ночь, когда луна залила вершину Скалы Солнца своим золотым светом. Серая Волчица вышла из убежища. Рядом с ней ковыляли три ее волчонка. Многое в этих мягких комочках, которые копошились возле Казана и вцеплялись в его шерсть, напоминало ему маленькую Джоанну. Иногда они издавали такие же непонятные тоненькие звуки и перебирали четырьмя лапами так же неуклюже и беспомощно, как маленькая Джоанна своими двумя ножками. Казан не ласкал волчат, как Серая Волчица, но их прикосновение, их щенячье хныканье доставляли ему новую для него радость.

Луна стояла прямо над скалой, было светло, как днем. Казан снова отправился за добычей для Серой Волчицы. У подножия скалы перед ним внезапно появился крупный заяц, и Казан бросился в погоню. Он гнался за ним с полмили, но тут инстинкт волка взял верх над собакой: Казан оставил бесполезное преследование. Оленя он смог бы догнать, но на мелкую дичь волку следует охотиться по примеру лисы. Казан стал красться по чаще медленно и бесшумно, как тень. Он находился примерно в миле от Скалы Солнца, когда опять выследил зайца. Два прыжка, и он уже держал беляка в зубах — ужин для Серой Волчицы! Возвращался Казан не спеша, то и дело бросая тяжелого зайца на землю, чтобы передохнуть.

Дойдя до узкой тропы, ведущей на вершину скалы, он остановился. На тропе был совсем свежий запах чужих следов. Добыча выпала из пасти Казана, каждый волосок на его теле поднялся. То, что Казан вдруг почуял, не было запахом зайца, куницы или дикобраза: по тропинке прошел зверье клыками и когтями!

Внезапно с вершины скалы слабо донеслись звуки, заслышав которые Казан полетел вверх с громким, протяжным воем. Когда он достиг вершины, глазам его при свете луны предстало зрелище, от которого он на мгновение окаменел. У самого края отвесного склона Серая Волчица схватилась в смертельной борьбе с огромной серой рысью. Вот волчица упала, подмятая свирепой кошкой, и вдруг издала ужасный, пронзительный вопль.

Одним прыжком Казан очутился возле. Напал он быстро, молча, как нападает волк, но с мужеством и остервенением собаки. Будь его противником собака, она погибла бы от этой первой атаки. Но рысь — это совсем не то, что собака или даже волк. Рысь — это «Мау-ли», то есть «Быстрейшая», как прозвали ее индейцы, — самый проворный зверь из всех диких обитателей леса. Длинные клыки Казана уже готовы были вонзиться ей глубоко в горло, но в какую-то долю секунды рысь отпрыгнула, как большой мягкий мяч, и клыки погрузились лишь в мякоть ее плеча. Казану приходилось теперь иметь дело не с клыками волка или лайки, а с когтями, которые могли вспороть его тело, как двадцать острых бритв; он не смог бы уберечься от них, даже ухватив врага за горло.

Казану довелось однажды драться с попавшей в капкан рысью, и он не забыл урока, полученного в той схватке. Теперь он старался прижать рысь брюхом к земле. Будь перед ним волк или собака, он стремился бы опрокинуть их на спину, но рысь, лежа на спине, становится особенно опасной. Одним движением своей сильной задней лапы она может распороть брюхо любому зверю.

Казан слышал, как скулит и плачет Серая Волчица, и понимал, что она жестоко изранена. Ярость и силы его удвоились. Его зубы сомкнулись, вцепившись в кошачий загривок. Но рыси удалось вывернуться и избежать смерти. Нужен был новый рывок, чтобы добраться до ее шеи, и Казан прыгнул. На одну секунду рысь оказалась свободной. Она отпрянула назад, но в то же мгновение Казан вцепился ей в горло — на этот раз сверху.

Кошачьи когти разодрали его тело, вспоров бок, но чуть повыше того места, где это оказалось бы роковым. Еще удар, и она бы его прикончила, но схватка происходила у самого края скалы, и неожиданно, не издав ни рычания, ни визга, оба они покатились с обрыва. До обломков скалы внизу было футов пятьдесят — шестьдесят. Но, даже когда они кубарем летели вниз, клыки Казана вонзались все глубже и глубже.

Враги упали — Казан поверх рыси. Удар отбросил его шагов на десять. В мгновение ока Казан опять вскочил. Он еще не совсем пришел в себя, но уже рычал, уже был готов к бою. Рысь лежала неподвижно там, где упала. Казан подошел поближе, все еще начеку, и осторожно принюхался. Он понял, что битва окончилась. Он повернулся и медленно побрел к тропе, возвращаясь к Серой Волчице.

На залитой луной площадке Серой Волчицы не было. Около расселины в скале лежали безжизненные тельца трех волчат. Рысь разорвала их на куски. Горестно заскулив, Казан просунул голову в расселину. Серая Волчица лежала там и громко плакала. Казан пролез к ней и стал лизать ее кровоточащие плечи и голову. Всю ночь Серая Волчица то и дело взвизгивала от боли. На рассвете она выползла наружу, к маленьким мертвым телам на скале.

И тут Казан увидел страшную работу рыси. Серая Волчица потеряла глаза — ослепла навсегда. Ее окутал мрак, который не пробить никакому солнцу. Снова инстинкт дикого зверя дал Казану понять, что его подруга теперь беспомощна, еще беспомощнее, чем те крохотные существа, которые резвились здесь при свете луны всего несколько часов назад.

Казан не отходил от Серой Волчицы в течение всего дня.

Тщетно пыталась Джоанна докликаться Казана. Когда голос ее достигал Скалы Солнца, голова Серой Волчицы плотнее придвигалась к Казану, а Казан прижимал уши и снова принимался зализывать ее раны. Лишь поздно вечером он оставил свою подругу, но лишь для того, чтобы спуститься вниз и принести убитого им раньше белого зайца. Серая Волчица понюхала, потыкала добычу носом, но есть не стала.

Той же ночью Казан заставил ее последовать за собой к тропе. Он не желал больше жить на Скале Солнца, ему не хотелось, чтобы Серая Волчица оставалась здесь. Шаг за шагом он уводил ее вниз по извилистой тропинке, подальше от ее мертвых детенышей. Она была в состоянии двигаться, только когда Казан шел очень близко — так близко, что она могла касаться носом его израненного бока.