Агентурная кличка – Лунь (сборник) - Николай Черкашин Страница 14

Лунь схватил в запале спора утюг, стоявший на подоконнике, и Сильва с опаской на него посмотрела.

– Вот, утюг! Его забыли включенным на простыне. Возник пожар. Но скажи мне, что считать началом пожара – когда утюг перегрелся и затлела простыня или когда от нее занялась штора, или когда уже загорелась вся мебель в комнате? Я считаю, что пожар начался тогда, когда нерадивая хозяйка включила утюг в розетку, а сама ушла.

– Но она ведь могла вернуться в любую минуту и выключить утюг!

– Правильно! Но она не вернулась! Более того – она даже не учуяла запаха, когда под утюгом задымилась простыня. Утюг включили в Версале в 1919 году. Простыня, то есть Саар, задымился весной тридцать пятого. Франция с Англией еще могли выдернуть шнур из розетки, то есть одернуть зарвавшегося фюрера, который всего лишь два года был у власти. Но они этого не сделали. Не учуяли дыма начинавшегося пожара. А потом полыхнула штора – Австрия. А потом загорелась мебель – Чехословакия. И уж только потом занялась вся квартира – Польша. Так когда же начался пожар?

Сильва надулась и перестала отвечать на его вопросы. Да и у Луня хватило благоразумия прекратить этот спор. Примирило их роскошное шелковое одеяло на двуспальном ложе…

* * *

Лунь стоял за конторкой портье и читал «Данцигер альгемайне», когда к нему подошла горничная Терезия:

– Господин Вебер, ваш старый друг ждет вас в вашем номере. Он просил вас подняться к нему. А меня – временно подменить вас.

– Какой еще, к черту, старый друг? – проворчал Лунь, предчувствуя недоброе.

Он не спеша поднялся на второй этаж. Дверь номера была почему-то приоткрыта – Сильва дома? Но вместо Сильвы из угла в угол комнаты прохаживался невысокий, но крепко сбитый франт в твидовой тройке и ярко начищенных штиблетах. Он сделал руками приветственный жест и поспешил закрыть дверь за вошедшим.

Все вещи были разбросаны. Даже лифчик Сильвы был вывернут наизнанку и валялся на подоконнике. Зато его мундир был аккуратно повешен на плечики поверх спинки стула.

– Что это значит? – убитым голосом спросил Лунь, хотя уже совершенно ясно обо всем догадался.

– Это значит, господин майор, что ваша сожительница – английская шпионка! – огорошил его незнакомец и залюбовался произведенным эффектом: у Луня подкосились ноги и он почти рухнул в кресло.

– Этого не может быть… – прошептал он побелевшими губами. Ему не надо было играть роль ошеломленного мужа, он и в самом деле был совершенно обескуражен, смят, растерян – да просто убит: провал! Именно так он себе и представлял его в страшных снах.

– Этого не может быть, не может быть… – повторял он, пытаясь взять себя в руки и хоть как-то защищаться.

Но незнакомец не давал ему собраться с мыслями:

– Почему вы считаете, что этого не может быть? – сверлил он его стальным взглядом. – У вас есть иные аргументы?

– Она так ненавидела англосаксов… Особенно после того, как они разбомбили Везель.

– Серьезный аргумент! – усмехнулся наглый тип. – Я обязательно приму его к сведению. А почему вы не спрашиваете, кто я?

– Раз вы ищете английских шпионов, значит, вы из гестапо.

– Поразительная проницательность, господин майор! Вас не проведешь на мякине! Да, я из гестапо – следователь по особо важным делам Густав Краузе.

Краузе достал удостоверение с маленьким фото, раскрыл его на несколько секунд, давая своей жертве полюбоваться, насколько хорош он в гестаповском мундире.

– Прошу отвечать на мои вопросы быстро. Если будете задумываться, я стану считать, что вы сочиняете ответ. Итак, сколько времени вы живете с фрау Готье?

– Почти полгода.

– Где и при каких обстоятельствах вы с ней познакомились?

– В Париже. Я зашел в кафе на Монмартре, и гарсон сказал, что все столики заняты, но есть одно место, где сидит дама, и если она не против… Дама – это была фройляйн Готье – согласилась на мое соседство.

– Мадмуазель Готье, – поправил его Краузе.

– Нет, фройляйн. Потом выяснилось, что она считает себя фольксдойче и не выносит французов.

– Хорошо. Каким образом и с какой целью вы оказались в Париже?

– Позвольте небольшую предысторию. Иначе вы не поймете, зачем меня понесло в Париж… Мы с моим фронтовым товарищем заключили договор: если кто-то из нас будет убит, другой не оставит без помощи его вдову. Вальтер погиб в июле сорок первого под Минском. И когда меня комиссовали из вермахта по инвалидности, я стал помогать его вдове. Поскольку моя жена погибла в Мемеле, вдова друга со временем стала моей гражданской женой. Но я не мог любить ее так же сильно, как свою Вейгу. Наши характеры, наши привычки были слишком разными. Я решил уйти от нее, но чтобы не убивать ее своим уходом, я сказал ей, что меня снова призвали в вермахт и я отправляюсь служить во Францию.

– Почему именно во Францию, а не в Бельгию или в Австрию?

– Я с юных лет мечтал побывать в Париже. Столько слышал о нем, столько читал… Дюма, Флобер, Бальзак, Мопассан! И тут решил – сейчас или никогда. Пока жив…

– Понятно. Увидеть Париж – и умереть! И вы, конечно же, отправились в «Мулен Руж», на Монмартр… И надели мундир, чтобы покорять француженок…

– Нет, я как любой немец люблю военную форму. Люблю быть в мундире, тем более в покоренной стране. Ведь мы же сейчас взяли реванш за Верден и за Версаль!

– Охотно верю в ваш патриотизм, господин майор! Судя по вашим наградам, вы неплохо сражались. Но чем могла покорить вас эта мадмуазель или фройляйн? Она некрасива, как большинство француженок. Такой бравый мужчина, как вы, мог бы найти что-нибудь и поинтересней.

– Скажу вам как мужчина мужчине – она оказалась бесподобной в постели. И к тому же хорошо готовит. А ведь настоящая женщина проявляет себя прежде всего в постели и на кухне.

Лунь нес всю эту ахинею, чтобы получить хоть кратчайшую передышку для осмысления ситуации. Сильва в гестапо, но она его пока не выдала. Иначе разговор был бы в другом месте и с другими интонациями.

– И вы решили связать с ней свою жизнь? Почему вы поехали из такого прекрасного города, как Париж, в этот провинциальный Данциг?

– Вы же знаете, быстрее отпуска кончаются только деньги! Надо было искать работу. Сильва сказала, что в Данциге у нее есть кузен, который может устроить нас на работу в отеле.

– Вы знакомы с ее кузеном?

– Она обещала познакомить…

– А с кем она вообще здесь встречалась?

– Только с коллегами по работе. Точно ответить на этот вопрос не могу, поскольку работа у меня суточная. Но она редко отлучалась из дома. Разве что в магазины или на рынок. Но и туда чаще всего мы ходили вместе.

– Вы замечали в поведении жены что-нибудь подозрительное?