Властелин мира - Жюль Верн Страница 14

Но в таком случае возникает вопрос: почему он исчез?

Должно быть, он боится, что его в конце концов схватят и откроют секрет изобретения, который он, конечно, хочет сохранить? А быть может, пав жертвой несчастного случая, он уже унес свою тайну на тот свет? Такое заключение казалось всем наиболее вероятным. Но если он погиб в водах Мичигана или Новой Англии, как тогда разыскать его след?.. Неужели он промелькнул, как метеор, как комета, и через тысячу лет его приключения превратятся в легенду во вкусе добрых старушек Грэд тридцатого века?

В течение некоторого времени американские, а за ними и европейские газеты обсуждали это событие. Был напечатан целый ворох статей — одно ложное известие сменялось другим. Потоком хлынули всевозможные толки. Публика Старого и Нового Света страшно интересовалась всем этим, что, впрочем, было вполне понятно. Кто знает, не позавидовали ли разные государства Европы тому, что изобретатель избрал полем действия для своих опытов именно Америку? Если он американец, то, быть может, столь гениальным изобретением он принесет большую пользу своей стране? Ведь обладание таким аппаратом — отдаст ли он его безвозмездно, из чувства патриотизма, или уступит за любую цену — обеспечило бы Соединенным Штатам неоспоримое превосходство над другими странами!

Наконец 10 июня газета «Нью-Йорк» впервые опубликовала по этому поводу громкую статью. Сравнивая скорость самых быстроходных крейсеров военного флота со скоростью нового мореходного аппарата, эта статья доказывала, что если бы Америка завладела секретом изобретения, ее суда благодаря такой скорости могли бы в три дня покрывать расстояние до Европы, тогда как европейским судам, чтобы достичь Америки требуется целых пять дней.

Если полиция сделала попытку выяснить природу явлений, имевших место на Грейт-Эйри, то она не в меньшей степени стремилась узнать что-нибудь об этом шофере, который больше не подавал признаков жизни.

Мистер Уорд охотно возвращался к этой теме. Вовсе не желая огорчить меня, мой начальник намекал иногда на неудачу моей поездки в Каролину, прекрасно, впрочем, понимая, что она произошла не по моей вине. Ведь если стены слишком высоки, то, очевидно, перебраться через них невозможно… разве что, пробив их насквозь… Это не мешало мистеру Уорду повторять мне иногда:

— Ну что ж, мой бедный Строк, вы потерпели неудачу, не так ли?

— Конечно, мистер Уорд, как и всякий другой потерпел бы ее на моем месте… Здесь вопрос в деньгах… Согласны вы на затраты?..

— Ничего, Строк, ничего, надеюсь, что нашему славному инспектору представится случай взять реванш!.. Вот, например, этот вопрос с автомобилем и судном… Как мы будем довольны и какая честь выпадет на вашу долю, если вам удастся пролить на него свет!

— Конечно, мистер Уорд, и если только мне прикажут взяться за это…

— Как знать, Строк? Подождем… подождем!

Так обстояло дело, когда 15 июня Грэд подала мне письмо, которое пришло с утренней почтой. Это было заказное письмо, и мне пришлось расписаться в его получении.

Я посмотрел на адрес. Почерк был незнакомый. На конверте стоял штемпель Моргантонского почтового отделения. Судя по дате, письмо было отправлено третьего дня.

Из Моргантона?.. Я не сомневался, что это письмо от мистера Элиаса Смита.

— Да, — сказал я своей старой служанке, — это мне пишет мистер Смит. Больше некому. Кроме него, у меня нет знакомых в Моргантоне. А раз уж он мне пишет, как мы договорились, значит ему нужно сообщить что-то важное.

— Из Моргантона?.. — повторила Грэд. — Не то ли это место, где черти зажигали свой адский огонь?

— Совершенно верно, Грэд.

— Надеюсь, сударь, вы больше туда не поедете?

— А почему бы и нет?..

— Потому что в конце концов вы останетесь в этом котле, на Грейт-Эйри, а я вовсе не хочу, чтобы вы, сударь, там остались!

— Успокойтесь, Грэд. Узнаем сначала, в чем дело.

Я сломал красные восковые печати на конверте, сделанном из очень толстой бумаги. Эти печати изображали нечто вроде щита, украшенного тремя звездами.

Я вытащил письмо из конверта. Это был листок бумаги, сложенный вчетверо и исписанный только с одной стороны.

Прежде всего я взглянул на подпись.

Но подписи не было; вместо нее под последней строчкой стояли две прописные буквы.

— Это не от мэра Моргантона, — проговорил я.

— А от кого же? — спросила Грэд (как всякая женщина, и притом еще старая, она была очень любопытна).

Разглядывая инициалы, стоявшие вместо подписи, я думал: «Ни в Моргантоне, да и нигде в другом месте я не знаю никого, к кому бы могли относиться эти инициалы».

В письме было всего строк двадцать, написанных энергичным почерком, с характерными толстыми и тонкими штрихами. К моему величайшему изумлению, оно было помечено таинственной Грейт-Эйри. Привожу текст этого письма, которое по вполне понятным причинам я тщательно сохранил.

«Грейт-Эйри, Голубые горы, Северная Каролина, 13 июня.

Мистеру Строку, главному инспектору полиции, Лонг-стрит, 34, Вашингтон.

Милостивый государь!

Вам было дано поручение проникнуть за утесы Грейт-Эйри.

28 апреля вы явились туда в сопровождении мэра Моргантона и двух проводников.

Вы поднялись до скалистой стены и обошли ее кругом, но она оказалась слишком высокой, и взобраться на нее вы не смогли.

Вы искали пролома, но не нашли его.

Знайте же: вход в котловину запрещен; тот, кто войдет в нее, уже никогда оттуда не выйдет.

Не вздумайте повторить свою попытку: она не удастся во второй раз, как не удалась и в первый, и будет иметь для вас серьезные последствия.

Итак, воспользуйтесь предостережением, или вам несдобровать!

В.М.»