Персидское дело - Сергей Булыга Страница 14

Рано утром, ещё солнце только начало подниматься, ещё туман был на реке…

Вдруг кто-то стал трепать Маркела за плечо и приговаривать:

– Маркел Петрович! Беда! Маркел Петрович, поднимайся!

Маркел открыл глаза. Рядом с ним сидел Збруев и продолжал его трепать. Маркел приподнялся на локте, спросил:

– Что такое?!

– Иди посмотри!

И Збруев полез наружу. Маркел обулся, взял саблю и шапку, вылез вслед за Збруевым и осмотрелся. Было ещё не совсем светло. Збруев уже стоял на пристани, и там было уже достаточно народу. Рядом, возле чердака, стоял помятый Кирюхин без шапки, он хотел что-то спросить, но Маркел не стал дожидаться, а быстро сошёл на пристань. Збруев пошёл вдоль берега. Маркел нагнал его, но ничего спрашивать не стал, потому что и так было ясно, куда Збруев ведёт его.

И так оно и оказалось, Маркел не ошибся – они прошли ещё немного, протолклись через толпу и подошли к уже хорошо известной им насаде, с которой они вчера ссаживали Мастрюка.

– Здесь, – сказал Збруев и остановился.

Маркел прошёл мимо него, поднялся на насаду. Там на носу стояли тамошние корабельщики, а дальше вдоль бортов купцы. Маркел вспомнил: Збруев говорил, что на насаде кроме пороха везут лес и шкуры. Маркел прошёл мимо купцов. На корме лежал Мастрюк. Мастрюк лежал очень неудобно, поджав ноги, запрокинув голову. В спине у Мастрюка торчала рукоять ножа. Маркел обернулся. Сразу за ним стоял невысокий крепкий человек в затёртой однорядке.

– Ты кто такой? – спросил Маркел.

– Ухов Василий, – сказал человек. – И это мой корабль.

– А это кто?

– Это Ждан, – сказал Ухов. – Он так по бумагам числится. Можно уГриднева спросить.

– А где, – спросил Маркел, – Жданов племянник Фомка?

– По бумагам он не племянник, а работник, – сказал Ухов.

– Ты не умничай, – строго сказал Маркел, – а то сейчас на дыбе будешь умничать!

Ухов сразу покраснел и уже нетвёрдым голосом сказал:

– Винюсь. – И тут же продолжил: – А про его младшего я что скажу. С вечера они, когда от вас вернулись, долго ещё шушукались, потом легли. И стало тихо. Никто от нас на берег не сходил, никто к нам с берега не поднимался. А я чутко сплю! Я сразу бы услышал! А так, ещё раз говорю, всю ночь было тихо. И только когда начало светать, смотрю, а этот вот так лежит, а того нет нигде.

– Вот так этот и лежал? – спросил Маркел.

– Так истинно, – ответил Ухов.

– А эти что? – И Маркел показал на купцов и на других корабельщиков.

– Они все дрыхли!

Маркел ещё раз посмотрел на этих. Они все молчали. Маркел наклонился к Мастрюку. Мастрюк лежал с закрытыми глазами.

– Ты закрывал? – спросил Маркел.

– Винюсь, – сказал Ухов.

Маркел осторожно тронул нож, а после так же осторожно вытащил его и осмотрел. Нож был как нож, обыкновенный, вологодский. И племянник тоже был из Вологды. Но, тут же подумал Маркел, вологодские ножи дело привычное, с вологодскими ножами теперь полцарства ходит. И распрямился, и, кивнув на Мастрюка, велел, чтобы его снесли на берег. Ухов кликнул своих корабельщиков, они подхватили Мастрюка, снесли его с насады и положили на землю. Маркел вышел вслед за ними и положил нож рядом с Мастрюком. Потом ощупал Мастрюка, нашёл в поясе кошель, достал его, открыл. Там было немного серебра. Маркел осмотрелся, увидел в толпе Збруева, кивнул ему и, когда Збруев подошёл, протянул ему кошель. И нож. Збруев взял то и другое.

Где-то вверху забрякали колокола. Народ задвигался и начал расходиться по своим местам. Уховские купцы и их работники тоже начали сходить с насады.

– Эй, вы куда?! – грозно сказал Маркел. – С вами ещё надо будет разобраться! А вдруг это вы человека убили? Откуда я знаю!

Купцы нехотя остановились, а один из них даже сказал сердито:

– Так что нам, теперь здесь до зимы сидеть?

– Зачем до зимы? – спросил Маркел. – Вот узнаем, кто убил, и остальных отпустим.

– А корабли уйдут!

– Ваш не уйдёт, – сказал Маркел. И повернувшись к Збруеву, продолжил: – А ты чего стоишь? Я за тебя буду служить, так, что ли? Так у меня есть своя служба!

Колокола стали звонить настойчивей. Маркел развернулся и пошёл к себе. Пройдя шагов с полсотни, он обернулся и увидел, как Збруев машет рукой и как из-за ближайшей лавки, ещё неоткрытой, к нему выходят его люди. Маркел хмыкнул, пошёл дальше. На душе было погано. Это всё из-за меня, надо было с ними человека выставлять, никого тогда бы не зарезали, думал Маркел и морщился. На пристани уже почти что никого не оставалось, все разошлись по своим кораблям. На иных кораблях уже ставили мачты.

Когда Маркел подошёл к кирюхинскому стругу, Кирюхин был ещё на берегу. Завидев подходившего Маркела, Кирюхин сразу спросил, что он там видел.

– Да передрались между собой, – сказал Маркел. – После один другому саданул под бок, и насмерть.

– Ну, может быть, – сказал Кирюхин недоверчиво.

Маркел, больше ничего не говоря, сошёл в струг, остановился и подумал, что больше он уже ни во что встревать не будет, и для крепости перекрестился. Кирюхин приказал отчаливать. Маркел смотрел на берег, на лежащего на земле Мастрюка, на стоящего над ним Збруева, который размахивал руками, а все остальные, то есть збруевские люди, равно как и люди Ухова, пытались вытащить корабль на берег, но тот был тяжеловат и подавался медленно. Надолго их здесь собираются оставить, подумал Маркел.

А колокола продолжали звонить. Потом караван повернул на Казанку, и колокола понемногу затихли. Маркел перестал оглядываться. День тогда был тёплый, солнечный, на небе было много облаков. А берега были угрюмые, густо заросшие лесом, и опять думалось только о том, что поторопился он вчера, нужно было поставить на насаду караульщика, и тогда бы никого не зарезали. А почему он торопился? Да потому, что не его это дело, оно его только отвлекало, а его дело – это слон, царь-государь его за ним послал, вот он и едет в Персию, привезёт оттуда слона, царь-государь обрадуется, скажет…