Спартанец - Александр Тутов Страница 13

Утро выдалось ясным и солнечным. Спартанцы, облачённые в красные плащи, собрались на причале. Кроме карфагенской знати, пришло немало народу, чтобы проводить победителей римлян.

Магон начал торжественную прощальную речь, благодарил спартиатов за всё, что они сделали для пунийского народа. Это выглядело почти искренне. У некоторых спартиатов закралось в душу подозрение, что Гамилькар решил с какой-то целью навести напраслину на своих коллег по Совету. Когда кругом плетут интриги, то в них легко запутаться, тем более спартанцам, искушённым в воинском деле, но никак не в политических интригах. Даже Ксантипп несколько растерялся, но решил не осложнять ситуацию мучительными сомнениями и раздумьями. Всё станет очевидным, когда они отплывут! Если экипаж начнёт претворять в действие свой план, то спартанцы захватят корабль. Не спать ночь-другую, контролируя ситуацию, для воинов, привыкших ко всему, проблем не составит. Сейчас при любом развитии ситуации ничего не остаётся делать, как принимать поздравления и дары. Главное, чтобы по оплате не обманули, а то могут пожадничать, коль собираются деньги на дно пустить. Но скорее всего пожертвуют талантами золота и серебра, чтобы сохранить лицо перед другими странами и своим народом. Все должны видеть, что Карфаген щедр с друзьями и союзниками, что пунийскому государству выгодно служить. Наемников еще много раз придется нанимать. Несколько лет спустя мятеж наемников чуть не похоронил Пунийское государство, подавить его удалось с огромным трудом. Принимали ли в нем участие наемники из Спарты, с точностью сказать трудно.

Магон завершил речь. После него по несколько хвалебных фраз произнесли Озмилк, Газдрубал и Ганон. Ксантипп отметил, что среди провожающих Гамилькара нет. На его вопрос об отсутствии Гамилькара, Ганон ответил, что тот отправился собирать в Ливии наёмников для продолжения войны с Римом.

После речей карфагеняне торжественно вручили дары, девушки осыпали спартанцев цветами. Орест, быстро посчитав деньги, поспешил сообщить, что рассчитались сполна. Или почти сполна. Потом началась погрузка на корабль. Это было купеческое, крутобокое судно с широким прямым парусом и двумя рядами вёсел. Сопровождать его должно было военное судно, напоминающее римскую трирему ^[16].

Ксантипп прикинул, сколько на нём может быть людей. Ну, гребцов можно не считать, они люди подневольные, поэтому активными противниками не будут. Значит, воинов может быть около сорока, примерно столько же и матросов, которые, конечно, не воины, но из лука стрелять могут, да и сил метнуть дротик или копьё у них хватит. Это, разумеется, не профессиональные бойцы, но все-таки… Стрелы и дротики не различают храбрейших, и случайная стрела может поразить самого великого воина. Царя Пирра, великого полководца, убил кусок черепицы, брошенный из окна старухой в городе Аргосе!

Три десятка матросов и десяток воинов находились на купеческом судне, на котором отплывали спартанцы. Это, опять же, без учета гребцов. Если учесть, что двенадцать спартанцев сопровождало столько же оруженосцев из илотов и периэков, то соотношение сил легко просчитывалось. И совсем не в пользу спартанцев. Ксантипп поневоле засомневался, хватит ли сил, чтобы победить всех возможных противников. Но ничего не оставалось делать. Другого выхода уже не было!

Здесь, на причале, за спинами лидеров карфагенского Совета стояло более полутора тысяч вооружённых до зубов солдат с мрачными лицами. Это была карфагенская гвардия. По ним, в лучшем случае, можно было прочитать: дай этим воинам волю, они не отпустят столь богато нагруженное судно. А уж с внезапно разбогатевшими спартанцами вообще разобрались бы по-свойски. Этих денег хватило бы на всех! Воины были из личной гвардии Магона, поэтому пиетета к спартанцам не испытывали. Зависть и жестокость преобладали в них. Конечно, это сволочные качества, но именно поэтому Магон мог им доверять. Он не верил в честность, благородные порывы, понятие чести казалось ему бредовым измышлением философов и стукнутых мечом по голове воинов. Особенно, как он считал, в этом преуспели спартанцы – воинский долг, воинская честь! Спартанцы не воевали с женщинами и детьми, не преследовали бегущих, предпочитали умереть, но выполнить служебный долг. Воинская честь и слава – превыше всего! Это, конечно, всё идеализм! Глупость! Не зря Спарта неуклонно движется к своему закату!

И вот вёсла взбурунили воду, парус наполнился попутным ветром. Ксантипп в последний раз оглядел берег земли, принесшей ему великую славу и отплатившей ему чёрной неблагодарностью.

(Но и тысячи лет спустя историки будут гадать, как ему удалось победить римлян и спасти Карфаген. Гадать, придумывать разные теории и версии. Но это всё в далёком будущем. И он об этом не мог ничего знать.)

А пока берег Северной Африки всё отдалялся и отдалялся.

Орест, стоя за спиной Ксантиппа, что-то бурчал себе под нос, поминая Карфаген и его власть имущих. За Ксантиппа ему было обиднее всего!

– Всё равно боги покарают столь неблагодарный край! – приговаривал он.

– Покарать, может, и покарают, – усмехнулся Ксантипп. – А пока нам бы самим выжить!

Погода благоприятствовала плаванию. Светило солнце, дул попутный бриз. Капитан корабля, полный чернобородый пуниец, старался услужить пассажирам. Кок притащил вина и несколько противней жареного бараньего мяса. Опасаясь, что в вине или в мясе может быть яд, спартанцы сначала не решились притронуться к еде и питью. Но сомнения разрешил сам капитан, активно приступивший к трапезе. Воспитанный среди коварства и интриг, он понял, почему не спешат приступать к обеду суровые спартанские воины.

Ксантипп подумал, что какой-нибудь герой способен съесть отравленную еду перед глазами врагов, чтобы обмануть их, хотя бы и ценой собственной жизни. Ксантипп прикинул, что он и сам, если бы вопрос стоял серьёзно, пошёл бы на такое, чтобы вместе с собой утащить к Аиду всех супостатов. Но он на такое пошёл бы, если бы не осталось каких-либо других вариантов, чтобы расправиться с лютым противником.

Но, внимательно присмотревшись к капитану судна, Ксантипп понял, что жуликоватый авантюрист хоть и постоянно рискует жизнью на морских просторах, но именно постоянный риск учит не подставляться зря и не искать специально проблем.

Он слишком жизнелюбив! Одно дело – ночью продырявить днище корабля, сесть в лодку и отплыть к сопровождающему кораблю, и совсем другое – пожертвовать собой, чтобы порадовать гибелью спартанцев своих правителей.