Точка возврата - Валерий Хайрюзов Страница 13
Точка возврата - Валерий Хайрюзов читать онлайн бесплатно
Сравнение со знаменитым певцом мне польстило. Магомаев был тогда у всех на устах. И то, что командир предложил взять его куртку, своей предусмотрительностью сразило меня окончательно. Действительно, могут не понять: летчик, да еще молоденький, затаривается спиртным. А в куртке — другое дело: и покупателям, если такие будут, понятно, что берет коньяк бывалый летун.
— Да я вообще-то не пью, — заметил я.
— Что так? Больной? Или подлюка? — Ватрушкин как-то по-новому оглядел меня: — Пить не будешь, капитаном не станешь. Но насильно заставлять не буду. Как говорится: вольному воля.
— Спасенному — рай, — в тон поддакнул я. — А еще мой отец говорил: бешеному — поле, ходячему — путь.
— Лежачему — кнут, а бестолковому — хомут! — засмеялся Ватрушкин. — Тот, который на нас надевают.
— Считается не тот, который надевают, а тот, который мы надеваем на себя сами, — буркнул я.
— Уже и закукарекал, — удивленно протянул Ватрушкин. — Тебе бы надо на филолога, а ты в летчики! Ну что, идешь?
— А у меня есть выбор? Конечно, иду, даже не иду, а лечу.
— Вот и ладненько! Если увидишь там папиросы «Герцеговина Флор», возьми пару пачек. В городе их днем с огнем не сыщешь, а здесь бывают, должно быть, в память о тех временах, когда в этих краях в ссылке был соратник Сталина Валериан Куйбышев.
— Здесь еще бывал Радищев, — вспомнил я. — Который написал «Путешествие из Петербурга в Москву». И проездом Чернышевский.
Реакция командира оказалось мгновенной.
— «Что делать»? — прищурившись, спросил себя Ватрушкин. — Вот что прикажешь делать мне? Был у меня уже такой же филолог, фамилия у него была Тимохов. Любил играть в карты и филонить. Чем это завершилось? А тем, что сам себя сослал на Колыму. Дальше было некуда. Может статься, что и тебя могут в этот самый Чикан отправить, к Анне Евстратовне. Скоро туда откроются полеты, и там наверняка потребуется человек.
В Чикан мне совсем не хотелось. Я понял, что Ватрушкина начала раздражать моя говорливость. И не мой первый полет он хотел обмыть, а, скорее всего, снять то напряжение, которое еще с самого утра создал ему я. Вновь перед моими глазами встал почтовый завал, и, судя по словам командира, еще предстоял разбор, который не сулил мне ничего хорошего. Чего доброго, могут и сослать.
И я пошел в незнакомый мне северный поселок.
«Надо же, он даже знает, что в этих местах бывал Куйбышев, — размышлял я над последними словами Ватрушкина, — вообще-то забавный старикан. Но надо с ним ладить. Не то и вправду сошлет в Чикан. Тогда точно — не видать левого сиденья как своих ушей».
Удивительно состояние молодости. Как волна, накатило плохое настроение и тут же откатило. Через пару минут я уже с другим чувством посматривал на рубленые столетние деревянные дома, на одиноко сидящих на лавочках людей. Сколько событий прошло, и сколько разных людей проезжало мимо этих высоких гор, обступивших Лену. Жигаловские дома спокойно смотрели на очередного залетевшего в их края летуна.
Тихо про себя я стал напевать песню на стихи Есенина.
На улице все же было пустовато и ветрено. Но натянутая почти на самые уши летная фуражка крепко сидела на голове, а на ногах были не кандалы, а уже посеревшие от пыли тупоносые башмаки. И все же мне было приятно идти по улице в летной форме, ощущать на себе не какую-нибудь, а настоящую кожаную командирскую куртку. Появись я в ней на Барабе, уж точно было бы разговоров. Но до командирской куртки мне еще пылить и пылить. А здесь даже собаки с ленцой поглядывали на мою видавшую виды брезентовую, из-под самолетных формуляров сумку, которую Ватрушкин сунул в последний момент, чтоб скрыть цель моего похода в магазин.
Много позже, вспоминая свои первые летные дни, я приду к одному простому выводу: впечатления от второго полета никогда не станут первыми; все сольется в один рейс, с этими длинными, по нескольку дней задержками в разных аэропортах, а взлеты и посадки, которые происходили без спешки и по расписанию, станут тем же обыденным делом, например, как открытие и закрытие многочисленных дверей в нашей повседневной жизни.
В магазине, который располагался около судоверфи, была, судя по всему, обычная очередь, которая никуда не спешила. Я оглядел прилавки магазина, но ни водки, ни коньяка не увидел. Был питьевой спирт, папиросы «Казбек», «Беломорканал», «Прибой». Еще я увидел, что здесь можно купить белую нейлоновую рубашку. Они лежали нетронутой стопкой, и меня это удивило — в городе их днем с огнем не найдешь, а здесь лежат, бери — не хочу.
Позже Ватрушкин, используя ненормативную лексику, что с ним бывало крайне редко, объяснит, что деревенские быстро расчухали: в жару рубашка липнет к телу, и даже ее, как нам тогда казалось, несомненное достоинство — взял, постирал в холодной воде, встряхнул и надел — у них вызывало смех — не рубашка, а липкая резина.
— И я с ними согласен! — подытожил командир.
Еще раз подивившись увиденным, я пристроился в конец очереди.
«Не хватит, так останется», с улыбкой вспомнил я, поглядывая на безыскусные этикетки. И тут на меня из очереди знакомо глянули где-то уже виданные глаза. Анна Каппель! Так и есть — она. Вот уж кого-кого, но ее я не ожидал увидеть здесь. Она кивнула: мол, подходи и становись рядом.
Брать спирт на ее глазах было неудобно, но деваться некуда, и я с постным выражением лица сгрузил бутылки в брезент. Не объяснять же прилюдно, что выполняю ответственное задание, что у меня сегодня первый полет, кроме того, только что, почти на ее глазах, мы совершили сложную посадку, за которую командиру и мне, как его помощнику, могли запросто вырезать талоны нарушения, а их-то в пилотском было всего два, после чего можно смело ехать в деревню и пасти скот. Нет, я объяснять ничего не стал, лишь задал дежурный вопрос:
— Как ваши дела?
— Дела у прокурора, — улыбнувшись, сказала Анна Евстратовна. — В районо уже никого нет, придется ждать. Вот стою, надо что-то купить перекусить.
— Да, дела хуже прокурорских, — пробормотал я и, подумав секунду, добавил: — Вот что, давай-ка пойдем в аэропорт. Поужинаем в столовой. Здесь, кроме тушенки и рыбных консервов, брать нечего.
— Как же нечего, а это, — Анна кивнула на мою авоську.
— Командир сказал, что сегодня у него юбилейный полет. Хороший повод.
— Я уже поняла. А вот у меня настроение — хуже не придумаешь.
— А чего тут думать! — сказал я. — Все равно твои манатки в аэропорту. Будем делать погоду.
Я уже знал, в таких случаях не надо уговаривать, надо брать инициативу в свои руки. Сработало!
Когда мы вернулись в аэропорт, начался дождь. Крупные капли, шелестя, ударили по крайним, высоким листьям, затем с шумом набежали и начали долбить заборы, крыши домов, деревянные тротуары. Мы с Анной Евстратовной едва успели вбежать в пустой аэровокзал, как за нами зашумело, зашуршало, точно кто-то большой и невидимый принялся жарить на огромной сковороде свое жарево.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments