Утерянное Евангелие. Книга 2 - Константин Стогний Страница 12

Юный княжич Хрольв Регнвальдсон поднялся на главную башню крепостной стены Полоцка, щурясь от яркого солнца.

— Погожий денек, — сказал он своему старшему брату Бьорну, уже попивавшему горячий мед и возлежавшему на теплой медвежьей шкуре.

Зимнее солнце пригрело так, что позволило сбросить тяжелые шубы и оставаться в толстых шерстяных туниках.

— Пришли дреговичи. Говорят, что с земель кривичей идет большое войско, — Хрольв с легким стоном присел на низкую деревянную скамью.

— Хватит думать об этом, — предложил Бьорн. Солнечные лучи сияли в его взъерошенных волосах платинового цвета, которые украшала длинная тонкая косица, свисавшая с правого виска. — Лучше отдохни.

— Я не устал, — ответил Хрольв, щурясь и оглядывая снежную даль устья реки Полотвы, впадавшую в Западную Двину.

— Отдохни! — требовательным тоном приказал старший брат и пояснил: — Кривичи станут мстить за оскорбление их князя. Скоро они будут здесь!

Хрольв испытующе посмотрел на Бьорна. «Неужели?» — говорил его взгляд.

— Снова?

— В тот раз приезжали сваты. Слова нашей Рагнхильд «Не хочу розути робичича» заставят Вальдемара что-то предпринять. Иначе получается, что он согласился с тем, что его мать — рабыня. Он будет нападать уже без переговоров.

— Когда? — спросил Хрольв.

— Этой ночью, — бесхитростно ответил Бьорн и отпил горячего меду из своей сильно потертой деревянной чарки.

Его брат сокрушенно покачал головой и встал. «Вот кто тянул за язык эту малолетку?!» — спросил он сам себя. Его младшей сестре Рагнхильд на момент приезда сватов от Владимира в позапрошлом году было четырнадцать лет. Все равно ее отдали за киевского Ярополка. Зачем надо было выказывать свое неуважение семнадцатилетнему новгородскому князю?

— Дни пошли на прибыль, не то что в снежене ^[7], — Хрольв перевел разговор на «о погоде».

В этот момент раздался звук трубящего рога с дозорной башни, выходящей на сторону истока Полотвы.

— Вероятно… — произнес Хрольв, но не договорил, услышав еще один рог с дозорной башни со стороны реки Бельчицы.

Полоцк контролировал торговый путь «из варяг в греки» в той его части, где купеческие ладьи заходили в Западную Двину из Рижского залива Балтийского моря. Из верховьев Двины они попадали в притоки Днепра. Сто лет назад Полоцк был завоеван Хрольвом Пешеходом — сыном Регнвальда Эйстейнсона, ярла Мера и ближайшего соратника норвежского конунга Харальда Прекрасноволосого. Тот легендарный Хрольв был прозван Пешеходом, потому что ни одна лошадь не могла нести его, так он был велик и тяжел. Так что если не на ладье, то в условиях бездорожья он вынужден был всегда передвигаться пешком.

Город, которым теперь владел его сын Регнвальд Хрольвсон, состоял из двух замков, верхнего и нижнего, и города Заполотья. Он был окружен со всех сторон глубоким рвом, высокими валами и деревянной стеной. Верхний замок был укреплен стоячим тыном с девятью башнями, нижний — стенами из горизонтально уложенных бревен с семью башнями, а посад перед ними — врытыми в землю под определенным углом деревянными надолбами, не позволявшими атаковать коннице.

То есть Полоцк, окруженный двойным палисадом и глубоким рвом, был хорошо приспособлен к обороне. Вот почему были так спокойны ответы норвежца Бьорна на тревожные вопросы младшего брата. Вот почему выросшая первой красавицей города Рагнхильд, родившаяся с золотой ложкой во рту, под покровительством могучего отца и старших братьев привыкла помыкать юношами своего брачного возраста и не преминула пустить шпильку в адрес семнадцатилетнего новгородского князя, зная, что отец пообещал выдать ее за двадцатидвухлетнего великого князя киевского.

Все дружинники Регнвальда из норвежцев и дреговичей были уже на стенах. Предстояла ожесточенная оборона против кривичей, ильменских словен, чуди и персональной дружины Владимира, также состоявшей из норвежцев под командованием Сигурда Эйриксона.

На глаза Хрольву попалась шестнадцатилетняя Рагнхильд. На время своей беременности она предпочла приехать из Киева в Полоцк, к своей матери Герлок.

Внезапно набежавшие с моря тучи просыпались крупными хлопьями мокрого снега.

— Хоть пожара можно не бояться! — обрадовался Бьорн, вглядываясь в неясные пока фигуры, темневшие вдалеке на льду русла Полотвы.

— Селяне в ужасе, — заметил Хрольв. — Войско новгородцев кормит лошадей их посевным запасом зерна.

— Это не так уж важно, — ответил Бьорн, всматриваясь вдаль и пытаясь прикинуть количество вражеских воинов.

Ему мешал падавший снег, из-за которого ближе к горизонту ничего не было видно.

На стену поднялся сам князь Регнвальд с младшими дружинниками. Те принесли металлические шлемы и кольчуги.

— Держите, — сказал сыновьям старый норвежец и скомандовал зычным голосом: — Приготовиться всем!

К надолбам уже приблизились первые группы легковооруженных всадников-чуди.

Хрольв бросил перед собой мокрые доспехи. Надевать их совершенно не хотелось, снег уже набился в ячейки кольчуги и в его волосы. «Всемогущий Один! — подумал Хрольв. — Я зря тратил время, вынашивая пустые замыслы предстоящих походов. Враг сам пришел к отчему дому. Сейчас я прошу лишь об одном: дай мне прожить эту ночь достойно!»

Бьорн просто переодевался, без всяких молитв. Его мать Герлок собрала всех ребятишек княжеского терема в подполе и перепоручила их беременной Рагнхильд.