Демоны острова Пасхи - Галимов Брячеслав Страница 12

Баира взглянул на молодого жреца; тот склонил голову, показывая, что понял его приказание.

– Дверь пещеры запирается изнутри, но не снаружи, – продолжал Баира, – и это станет дополнительным испытанием для тебя, Парэ. Сидя в темноте, в одиночестве, ты будешь знать, что в любой момент можешь уйти, – и соблазн будет велик, поверь мне. Но если ты переступишь порог своей темницы, не дождавшись конца испытательного срока, ты признаешь тем самым, что тебя искушали демоны. Терпение и самоотречение – божественные чувства, слабость и жалость к себе – демонические; выбирая между теми и другими, ты отдаешь предпочтение силам добра или зла. Впрочем, обо всем этом ты читала в таблицах с письменами, что хранятся в Доме Посвященных… Почаще вспоминай о мудрости древних, храни их заветы, – и да помогут тебе великие боги и Мать-Земля!.. Ты поняла меня?

– Я поняла тебя, отец, – отвечала Парэ. – Я подчиняюсь воле богов, и да свершится то, что предназначено мне!

* * *

Кане был похож на безумца; люди, встречавшие его, испуганно шарахались от юноши. По острову уже поползли слухи о наваждении, овладевшем Кане, победителя на Празднике Птиц, об охватившей его преступной страсти к деве, посвятившей себя богам. Самое же ужасное было то, что она – дочь верховного жреца, а значит, внушить любовь к ней могли не просто демоны, а демоны мятежные, рискнувшие бросить вызов богам, которым служил верховный жрец.

Говорили также, что демоны не могли бы отважиться на подобную дерзость, когда бы за ними не стоял кое-кто посильнее, чье имя было даже страшно назвать. Намеками, иносказаниями островитяне давали понять, кого они имеют в виду, – это был, конечно, зверь Рекуай. Когда-то давно, в незапамятные времена его загнали на Луну братья-близнецы, – воспитанные мудрой лягушкой сыновья ягуара и земной женщины. Но завидуя человеческому благополучию, страшный зверь Рекуай уже однажды спускался с Луны, и тогда люди едва не погибли, – к счастью, Сын Солнца указал им путь к спасению. Но что сталось с теми, кто не переселился сюда? За долгие века лишь две лодки с чужаками прибыли со старых земель, но пришельцы сразу же пожелали принять местные обычаи и быстро растворились среди жителей острова. Это было неспроста: кто захочет отказаться от своего, если оно хорошее, – и вообще, почему эти люди покинули свою родину? Видимо, на старых землях творилось что-то ужасное: может быть, страшный зверь Рекуай давно сожрал там людей, и те, кто приплыли на остров, были последними; может быть, люди на старых землях были порабощены зверем Рекуаем, и он сделался их правителем; а может быть, они сами отдались под власть демонов – верных слуг зверя?

Как бы там ни было, но островитяне боялись, что зверь Рекуай нагрянет и на их землю. Толки о его пришествии не умолкали: так что не случайно случай с Кане вызвал у жителей острова большую тревогу. Пожалуй, они потребовали бы, чтобы верховный жрец и вождь приняли какие-то меры, но Кане все-таки одержал победу на Празднике Птиц, чего не могло быть без воли Большой Птицы, – а это многое значило.

Тем не менее, островитяне старались не общаться с Кане, а некоторые бросались наутек, едва завидев его, поскольку, вдобавок ко всему прочему, поведение Кане и впрямь было ненормальным. Он носился по острову нечесаный, лохматый, со щетиной на лице, – и приставал к людям с одними и теми же вопросами: «Где Парэ? Не видели ли вы Парэ? Не встречалась ли вам дочь верховного жреца?».

Но Парэ пропала бесследно: ее никто не видел, и никто не знал, где она находится. Людям и самим было бы интересно узнать, куда она подевалась, однако, в первую очередь, это касалось ее отца, а он сохранял полное спокойствие, – из чего можно было заключить, что с Парэ ничего страшного не случилось. Именно так Баира ответил Кане, когда тот прибежал к нему, – и сколько Кане не умолял его, Баира больше не сказал ни слова.

Отчаявшись, в глухой тоске, потеряв счет времени, Кане сидел как-то в рощице невдалеке от своей деревни, когда судьба неожиданно улыбнулась ему. Он почувствовал, что кто-то идет; Кане обернулся и тут же отвел взгляд – Капуна шел сюда.

Он встал за спиной Кане и тяжело вздохнул. Кане сидел неподвижно. Тогда послышался еще один вздох, и еще. Кане сидел неподвижно.

– Да, ты прав, совершенно прав, что не хочешь со мной говорить, – послышался голос Капуны. – Какой я тебе друг, как можешь ты мне верить после того, что случилось.

Кане сидел неподвижно.

– Подумать только: ты доверил мне тайну своей любви, величайший секрет, а я разболтал его Мауне, – как будто не зная, что рассказывая ей, рассказываю всему острову! – горячо воскликнул Капуна. – Ну, и кто я после этого?! Могу ли я зваться мужчиной?…

Кане сидел неподвижно и молчал.

– Молчи, молчи, Кане, не говори ни слова! Я нарушил самое святое, что есть на свете, я нарушил священные узы товарищества. А что такое товарищество, – разве не выше оно любви? Ты, конечно, скажешь мне, что отец и мать любят своего ребенка, а ребенок любит отца и мать. Но это не то, Кане – нет, не то! Любить может и зверь, но породниться душой может один только человек, – у зверя же нет души! Вот что я предал, предав тебя: я предал родство душ, а поскольку душа дарована нам богами, значит, я предал самих богов. Бывали и раньше предатели, но такого, как я, – не было такого предателя!.. О, убей меня, Кане, убей! Я недостоин жить на земле, – Кане услышал громкие рыдания Капуны.

– Перестань, – сказал Кане, по-прежнему не оборачиваясь. – Ты действительно становишься похожим на бабу.

– Так, так! Ругай меня, избей меня, я все приму с покорностью, я это заслужил! – вскричал Капуна, продолжая всхлипывать.

– Сказано тебе – перестань. Мне сейчас не до тебя, – угрюмо проговорил Кане.

– Понимаю! О, как я тебя понимаю! – поспешно отозвался Капуна. – Но ведь с тем-то я к тебе и пришел: чтобы хоть как-то загладить свою вину (а искупить ее невозможно), я разузнал, где спрятана Парэ.

Кане оглянулся и впился в него взглядом.

– Ты разузнал, где спрятана Парэ? Ты шутишь?

– О, Кане! Я, конечно, предатель и распоследний человек, но я люблю тебя и не стал бы шутить так жестоко, – отвечал Капуна с некоторой обидой в голосе.

– Так где же Парэ? Ну же, не тяни, говори скорее! – Кане вскочил и принялся трясти Капуну за плечи.

– Вот она, любовь, до чего доводит. Уж я-то знаю, – ох, как знаю! – сказал Капуна с глубокой печалью и прибавил:

– Перестань меня трясти, Кане, я все тебе расскажу… Слушай же. Вчера я охотился на лесных птиц… Мауна еле-еле меня отпустила, да мне и самому не хотелось уходить от нее, но не могу же я безвылазно сидеть дома. В деревне и так надо мною уже смеются… Охотился я, стало быть, на лесных птиц. А их меньше и меньше остается, – ты, наверно, тоже это заметил. Раньше можно было за один день штук сто добыть, а старики говорят, что во времена их молодости и по триста и по четыреста штук добывали. Представляешь, сколько птицы тогда в лесах водилось?

– Где Парэ?! – возопил Кане. – После об охоте, после! Где Парэ?