Владыка морей - Эмилио Сальгари Страница 11

Самбильонг крикнул канонирам, и с борта бригантины загремели выстрелы пушек малого калибра, заряженных картечью. Было видно, как картечь рвала на куски человеческие тела и швыряла трупы обезумевших даяков в горящую траву побережья и пылающие кусты.

— Хорошо было бы, — пробормотал Янес, наблюдая эту быструю расправу, — если бы в компании, истребленной картечью, находился и наш дорогой друг, пилигрим из Мекки. Но он слишком хитер. Спрятался куда-нибудь в безопасное место…

Потом Янес обратился опять к Прале, уже подплывшему на полуобгоревшей шлюпке к бригантине:

— Цепь разбита?

— Да, господин. И проход открыт.

— Кажется, дело начинает меняться к лучшему. Тут огонь только разгорается, а вверху как будто начинает ослабевать. Значит, надо испытать свое счастье. Чему быть, того не миновать…

В самом деле, зеленого свода, нависавшего час назад над ложем могучего Кабатуана, уже не существовало вверх по течению: он сгорел. Зато над самой бригантиной сейчас пылали протянувшиеся с берегов навстречу друг другу толстые ветви, угрожая обрушиться и зажечь и без того дымящееся судно. Но в том месте, где держалась на якоре «Марианна», было несколько шире, чем там, где находилась первая цепь, и судну пока удавалось увертываться от гибели, а жар мало-помалу становился слабее, и к тому же поднявшийся ветер дул вверх по течению, что давало бригантине возможность быстро продвинуться вперед.

В четыре часа утра были подняты якоря, и «Марианна» вновь ринулась вперед, на поиски пристани кампонга Тремаль-Наика.

Но улучшение, казавшееся весьма существенным, все же было только относительным: по-прежнему «Марианне» пришлось плыть мимо двух огненных стен, по-прежнему было невыносимо жарко, и люди экипажа задыхались в едком и ядовитом дыму, и по-прежнему приходилось непрерывно поливать судно водой и поминутно тушить начинающиеся здесь и там пожары.

Однако, когда бригантина снялась с якоря и тронулась в путь, даяки больше не показывались по берегам, не пытались воспрепятствовать судну идти вверх по течению, и это было уже выигрышем.

— Кажется, два урока, полученные от нас, — сказал Янес, обращаясь к Тангузе, — кое-чему их научили. Но эти даяки, должно быть, знали о том, что мы идем на помощь твоему господину, Тангуза. А ведь это странно: откуда они могли знать о нашем намерении?

— Знали еще раньше, господин, — отозвался метис. — Какой-нибудь предатель из слуг, какая-нибудь ядовитая гадина выдала, подслушав, тот приказ, который был дан Тремаль-Наиком посланному к вам курьеру.

— Но кто мог оказаться предателем?

— А вы забыли малайца, которого приняли на борт в качестве лоцмана?

— Дьявол! Я и забыл об этом мерзавце» Но даяки немного угомонились, пожар стихает: пожалуй, в самом деле, не мешает заняться этим вопросом. От мнимого «лоцмана» можно будет узнать кое-что. Иди со мной, Тангуза!

И Янес, распорядившись, чтобы люди оставались на своих постах в боевой готовности, дабы избежать опасности от неожиданного нападения, сошел с Тангузой в трюм, где еще горела лампада. Там, в одной из кают, лежал все еще погруженный в сон «лоцман».

Собственно, его состояние нельзя было назвать сном в прямом смысле слова. Едва-едва улавливалось его дыхание, так что с первого взгляда можно было принять его за мертвеца, тем более что его лицо потеряло нормальный цвет и словно покрылось каким-то сероватым налетом.

Янес, знавший от Самбильонга «малайский способ» оживления усыпленных, приступил к делу: растирал виски и грудь «лоцмана», потом, взяв его обессиленные и холодные руки, многократно загибал их к спине и опускал к поясу, как это делается с утопленниками, чтобы возобновить функционирование легких.

Работа эта скоро дала положительные результаты: лицо даяка вновь приняло нормальный цвет, ресницы задрожали, дыхание стало глубоким, и наконец он очнулся и раскрыл глаза, в которых при виде Янеса отразилось выражение нечеловеческого испуга, животного страха.

— Как дела, дружище? — спросил, обращаясь к пленнику, португалец.

Лоцман задрожал всем телом, но промолчал.

— А ты здорово выспался тут, покуда мы дрались с твоими приятелями! — продолжал Янес ироническим тоном.

Лоцман по-прежнему молчал. По-видимому, он еще не собрался с мыслями. Время от времени он подносил руку ко лбу, покрывшемуся крупными каплями пота. Но по мере возвращения сознания рос охвативший его ужас.

— Ну? Что же ты молчишь? — продолжал допытываться Янес. — Или ты разучился говорить?

— Что… случилось, господин? — заговорил наконец дрожащим, неверным голосом лоцман, которого звали Падада. — Не могу понять, как это я очумел сразу после того, как Самбильонг стиснул меня.

— Пустяки, о которых не стоит говорить, — насмешливо отозвался Янес. — Лучше дай мне кое-какие объяснения. Например, кто тебя подослал к нам, чтобы ты направил корабль на мель?

— Клянусь вам…

— Не клянись. Клятвы — товар прескверный. Я ни гроша не дам за целый их ворох. И слушай: запираться бесполезно. Ты пойман, я держу тебя в своих руках. Лучше будет для тебя, если ты скажешь всю правду. Говори, кто нанял тебя погубить мой корабль? Кто подговорил тебя поджечь «Марианну»?

— Вам это только кажется! — пробормотал обвиняемый.

— Разве? Ну ладно. Только вот что, милый друг моему терпению пришел конец. Говори: кто этот пилигрим из Мекки, который поднял даяков требовать головы Тремаль-Наика?

— Господин, вы можете убить меня. Я в ваших руках. Но вы не можете заставить меня говорить о том, чего я не знаю.

— Ты сознаешься?

— В чем, господин? Никакого пилигрима я в глаза не видал и не знаю…

— Ты скажешь, что и даяков напасть на меня не подбивал, правда?

— Клянусь, господин, всеми добрыми и злыми демонами! Я просто бродил по берегу в поисках пещеры, в которых саланганы устраивают съедобные гнезда, потому что один китаец заказал мне партию этих гнезд. А тут налетел ветер, оторвал мой челнок от берега и унес меня в открытое море, где я и встретил вас. Видит небо, чисто случайно!

— А почему ты до сих пор бледен?

— Господин, но ведь меня стиснули, сжали так, что я думал, пришел уже мой смертный час, и я еще не оправился.

— Ты лжешь, как пойманный мальчишка. Итак, ты признаваться не желаешь? Хорошо. Не добром, так иначе. Посмотрим, долго ли ты вытерпишь.

— Что вы хотите от меня, господин? — дрожащим голосом закричал пленный.

— Тангуза! — сказал Янес, не обращая внимания на стоны фальшивого «лоцмана». — Свяжи руки этому человеку и отведи его на палубу. А если он будет брыкаться…

— Мой пистолет заряжен, — ответил спокойно метис.

Янес вышел из каюты, а Тангуза принялся исполнять полученное приказание.