Чеченская рапсодия - Юрий Иванов-Милюхин Страница 11

— Обязательно, и не один, — встрепенулся собеседник. — Во-первых, известно ли что-нибудь о нашей родственнице Софи, покинувшей Францию? Где она находится, и что с ней сейчас? Прошло много лет, скорее всего, у нее уже взрослые дети. Во-вторых, есть ли сведения о похищенных у Месмезонов драгоценностях, в первую очередь о кардинальских знаках отличия? Может быть, кто-то где-то намекал о том, где находятся эти раритеты, ведь это наше национальное достояние.? И в-третьих, прости, дядя, неужели все рассказанное тобой правда?

Хозяин кабинета чуть отстранился от спинки дивана и глубоко вздохнул. По твердым морщинам проскользнула довольная мимолетная улыбка, услышать сразу столько вопросов он не ожидал и был рад, что племянник принял эту историю так близко к сердцу.

— Прости меня и ты, Буало, за небольшую уловку, допущенную по отношению к тебе. Если честно, то вызвал я тебя к себе в первую очередь именно по этому делу, а уж потом мы продолжили бы разговор о твоей помолвке с мадемуазель Сильвией д'Эстель. Кстати, ты абсолютно прав, от мужчины женитьба никогда и никуда не денется, лишь бы у него было к этому желание, — он по-отечески потрепал собеседника по плечу. — А теперь о главном. Я клянусь, что все рассказанное мною здесь и сейчас является истинной правдой. Остальные два вопроса я предлагаю разрешить тебе самому, если, конечно, ты согласишься послужить на благо Франции.

— Я готов приступить к делу хоть сегодня, — Буало привстал с дивана, его правая рука непроизвольно коснулась эфеса шпаги, Но тут же тонкие черты лица покривились от досадной мысли: — Если бы нащупать хотя бы маленькую зацепку, определиться, с чего следует начать, а потом дело само начнет раскручиваться, как клубок шерстяных ниток, которым заигрался маленький тигренок.

Дядя вскинул подбородок, одобрительно прищурился на племянника.

— Как хорошо ты сейчас сравнил себя с маленьким тигренком, — с уважением сказал он. — Если бы ты упомянул про котенка, то я прекратил бы наш диалог, потому что он превратился бы в ненужный поток слов.

— Дядя, не тяни этого тигренка за хвост, наверняка ты что-то знаешь еще, — воскликнул Буало, нетерпеливо пристукивая концом ножен по дубовому паркету.

— До меня дошли только слухи, и ничего более.

— Я готов выслушать и их.

— Тогда вот тебе мой первый совет. Начни с месье Месмезона. Наверняка он знает о Софи больше, нежели твой неловкий дядя, потому что кардинальскую цепь с медальоном девушка решилась доверить именно ему, а не мне, хотя я первым оказался на ее пути.

— Это дельная мысль, — согласился Буало. — Каким будет второй совет?

— Я слышал, что раритет за баснословную сумму приобрел какой-то швед с рыцарскими корнями. Он якобы решил возродить былую славу воинов-викингов и хочет создать в Стокгольме музей воинских трофеев.

— Тогда почему бы нам не обратиться к этому шведу напрямую и не выкупить у него реликвии?

— Потому что дело обстоит более серьезно, чем мы думаем. И вот тебе простой пример — разве кто-то догадывался, что у обыкновенного владельца постоялого двора хранятся редчайшие сокровища, не имеющие цены? Точно так же и со шведом, про которого я упомянул. Это всего лишь слухи, требующие основательного подтверждения. Может быть тот разбойник только подстраивался под него, сам являясь представителем другой нации. Именно об этом мы с тобой ведем сейчас речь.

— Я знаю, что прежде чем приступить к распутыванию клубка, надо найти конец нити, но мне хочется докопаться до истины. Вернемся к гипотезе о викинге, допустим, что дело обстоит действительно так, и посмотрим на проблему с другой стороны. Цепь с шеи французского кардинала не может быть военным трофеем, она не добыта в бою, а выкрадена из резиденции нашего короля в Лувре, — пылко возразил Буало. — Выставлять ее в общественном месте означает обесчестить свое имя и свою страну.

— Дорогой мой племянник, многие мировые музеи с оружейными палатами при них кичатся именно такими экспонатами и не считают для себя это зазорным, — осадил родственника сановник. — Дело не в том, каким образом французская реликвия попала к шведам и где она будет храниться, а в том, как вернуть ее обратно. Думаю, что начинать нужно с месье Месмезона, и уже от него пройти весь путь до того самого места в России, где живет терской казак, увезший нашу родственницу.

— Почему? До Швеции, где спрятался тот самый викинг, намного ближе. Все-таки здесь цивилизованная Европа, можно договориться быстрее. А в России обитают люди, повадками больше похожие на медведей.

— Есть отличная русская поговорка: подальше положишь — поближе возьмешь. Повторяю, о рыцаре-викинге нам ничего не известно, а о казаке мы знаем, что он терской. Где живут терские казаки, знает каждый русский, как каждый француз осведомлен о месте постоянного пребывания гасконцев. Я уверен, что ни один швед не выдаст тайны, обладателем которой он стал, в первую очередь из-за патриотических убеждений, а мадемуазель Софи, если она жива и создала с казаком семью, с радостью пойдет навстречу тебе, опять же из тех патриотических соображений. Не исключено, что казак и был тем самым инициатором ограбления господина Месмезона, посчитав справедливым вернуть себе сокровища, отданные ему Софи, естественно, не предупредив об этом свою спутницу. Возвратить обязательно, пусть и разбойным путем, ведь добывал их наверняка он, а не Софи.

— Вполне возможный ход, если учесть, что все представители менее цивилизованных наций весьма изворотливы.

— Выражаю удовлетворение твоей сообразительностью, — похмыкал в усы дядя.

— Теперь я понял тебя, прости меня за торопливость.

— И последнее. Ты имеешь право рассчитывать на меня в полной мере. Это означает, что я не только возьму на себя все расходы, связанные с поисками сокровищ, но и выделю помощников, чтобы в дороге ты ощущал себя в безопасности.

— Спасибо, дядя, с деньгами у меня всегда было туговато, а вот от помощников я бы отказался, — племянник упрямо качнул волнами каштановых волос. — Я привык рассчитывать только на свои силы, да и согласись, чем больше людей будут заниматься этим делом, тем меньше возможностей сохранить его в тайне.

— Я рад, что у тебя светлая голова. А теперь скажи мне, следует ли расценивать твои рассуждения как согласие взяться за это непростое дело?

— И как можно скорее, а еще лучше немедленно. Осталась лишь маленькая деталь.

— Какая же?

— Как выглядит цепь, принадлежавшая кардиналу, алмаз из короны короля Людовика Шестнадцатого и алмазное ожерелье работы итальянца Пазолини? Про остальное можно не упоминать, другие раритеты не столь значительны.

— Ты не прав, Буало, — не согласился импозантный господин. — Если изделию присвоили звание раритета, оно механически становится в один ряд с уникальными мировыми редкостями. — Извини, я неправильно выразился, — поправился собеседник. — Я хотел всего лишь попросить тебя, чтобы ты сориентировал меня прежде всего на предметы главные из перечисленных тобой, похищенных у корчмаря казаком с его невестой Софи. — Я тебя понял и постараюсь описать эти изделия. Кардинальская цепь состоит как бы из орденов, или, если попроще, из крупных брошей, какая, к примеру, сверкает на груди у нашей консьержки Франсуазы по случаю твоего приезда. Только украшена она не фальшивыми драгоценностями, а настоящими, по десятку карат в каждом камне. Весит она не меньше двух с половиной фунтов чистого золота, по всей ее длине идут надписи церковного содержания. Медальон отделан драгоценными камнями, он ажурный, с ликом святого в овальной рамочке, тоже золотой и тоже с надписями "Бог хранит Францию" на лицевой стороне и "Власть Господа беспредельна" — на тыльной. Алмаз из короны несчастного короля Людовика Шестнадцатого весом в пятьдесят шесть карат, он глубокого синеватого цвета, исходящего как бы изнутри его. Камень оправлен в сеть мелкой вязки из высокопробного серебра, величиной он с небольшое голубиное яйцо. Ожерелье Пазолини, к сожалению, никто из наших современников воочию не видел, но по рассказам прежних очевидцев можно догадаться, что изделие это красоты необыкновенной и пройти мимо него вряд ли бы кто сумел.