Последнее сокровище империи - Андрей Кокотюха Страница 11

– Не хочу обнадеживать. Но беседа имела место. Премьер-министр Штюрмер обещал-таки быть на вашей премьере.

– Нанашейпремьере, Кирилл Прохорович! – поправил Лео.

– Оставьте, – отмахнулся Самсонов. Я всего лишь вкладываю в вас деньги. И не ограничиваю свободы творчества.

– Уверяю вас – он не будет разочарован!

– Вообще-то, Борис Владимирович человек достаточно консервативный, – напомнил Самсонов. – Однако же не до такой степени, чтобы не понимать: новый век на дворе, пора бы обзавестись и новыми взглядами. Ну, да ладно, – Кирилл отодвинул пустую тарелку. – До премьеры «Танцовщицы» – два месяца. А моя помолвка – через месяц, Лео. И вы уж постарайтесь не разочаровать меня! Лиза тонко чувствует искусство. Потому действо по случаю торжества должно быть, конечно же, современным. Но – без слишком уж новомодной вульгарности.

– А я как раз и боюсь, что современную девушку может разочаровать классический подход к торжеству. Все эти пажи, дамы в домино, юные Керубино, фейерверки…

– Вас, Лео, должно волновать сейчас не это. Собственно, я хотел предупредить совсем другую проблему.

Самсонов говорил ровно и спокойно. Однако Ренкас все равно напрягся, хотя старался не показывать виду.

– Предупредить?

– Да, Лео. Когда я разговаривал с премьером, Борис Владимирович как бы невзначай спросил: «А что этот Ренкас, модный антрепренер – из немцев?»

– Да вы же знаете все обо мне! – ахнул Лео, и в его удивлении не звучало никакой театральщины. – Господь с вами, Кирилл Прохорович! Я сам из курляндских баронов. И по паспорту я никакой не Леопольд, а Леонид. Леня!

– Я так и объяснил господину Штюрмеру: по паспорту вы Леонид, но «Леопольд» для театрального мира звучнее! Подобное пояснение имело смысл, согласитесь. К немцам в России относятся более чем подозрительно. По каждому приходится давать отдельное объяснение.

Ничего не ответив, Ренкас увлеченно принялся за еду. Если взглянуть со стороны – слишком увлеченно. Ему не очень нравились такие разговоры. Для него они были даже опасными. Лео даже не раз подумывал сменить фамилию, официально, напечатав об этом в газете, как положено в подобных случаях. Однако быстро остывал: такие подвижки привлекут к его персоне дополнительное нежелательное внимание.

А Самсонов наблюдал за ним с усмешкой. «Чего бы ты стоил, потомок курляндских баронов, без защиты и поддержки купеческого сына, да и то – начинавшего простым приказчиком», – думал он. Все чаще ловя себя на более крамольной, хотя и более приятной мысли: здесь, в самом сердце трехсотлетней империи, против него и таких, как он, вообще мало кто чего-то стоит.

2

Значит, вот оно, то самое, что может прийти из Сибири, изменив судьбу императора и всей империи. Выходит, пророчествам Распутина все же можно верить, хотя не очень-то хочется с ними соглашаться…

Пытаясь не утонуть в потоке внезапно обрушившейся информации, генерал-майор Глобачев разложил перед собой документы в порядке поступления. Он собрал не только официальные депеши и рапорта, но и свои собственные короткие пометки, сделанные на отдельных четвертинках бумаги для удобства. Вообще-то, шеф петроградской политической полиции имел грешок: запираясь у себя в домашнем кабинете, писал в свободное время что-то вроде дневника. Втайне надеясь после отставки, которую он, как и всякий государев слуга, рано или поздно непременно получит, собрать свои мысли в одну книжку. И – чем черт не шутит! – издать под своим именем. Если почти сто лет назад каторжник Видок умудрился завоевать таким способом признание образованных людей, ему, человеку, много чего знающему о врагах империи и методах борьбы с ними, сам Бог велел такими знаниями поделиться.

Отбросив ненужные мысли, Глобачев обратился к фактам.

Итак, сначала поступила депеша из Красноярска на высочайшее имя. Она имела секретный гриф и по действующим правилам должна передаваться лично в руки начальнику Охранного отделения Петрограда. Что полковник Хватов и выполнил. Перед этим, конечно же, ознакомившись с депешей лично – только потому принял решение доложить как можно быстрее, даже рискнул преждевременно поднять генерал-майора с постели. Прочитал Глобачев составленный шефом красноярского Охранного обстоятельный документ. Затем – повертел приложенные к нему для наглядности необработанные алмазы. И понял опытный полицейский для себя следующее.

Погибшего во время бандитского нападения на казенный обоз иностранца опознали как Генри Даймонда. Он появился в Красноярске в начале года вместе с неким молодым человеком по имени Лавр, бывшем при нем переводчиком. Англичанин пытался нанять людей, готовых рискнуть и отправиться с ним в тайгу, к так называемой Медведь-горе. Место в губернии известное, имеет дурную славу и даже считается вроде как проклятым. Однако Даймонду удалось уговорить одного местного авантюриста, известного своими дальними охотничьими вылазками, Илью Ермакова. Правда, он советовал Даймонду подождать несколько месяцев, пока снег в тайге не сойдет, зимы-то в Сибири долгие. Однако англичанин проявил настойчивость, а главное – оказался щедрым не только на посулы: выдал денег Ермакову на треть больше обещанного, и это был только аванс. Все-таки дождавшись второй половины марта, когда весна в тех местах хоть немного вступит в свои права, небольшая экспедиция вышла из Красноярска. Вместе с Даймондом, Лавром и самим Ермаковым пошло еще двое. Взяв в деревне Даниловке проводника из местных, они отправились дальше, к самой Медведь-горе. Через десять дней Даймонд, измученный и больной, вернулся обратно. Разумеется, никто из подобравших его деревенских мужиков не смог понять, что случилось с его товарищами. Проведя в доме местного крестьянина два дня и чуть окрепнув, Даймонду удалось присоседиться к обозу, следующему в Красноярск с прииска. Там была какая-то сложная операция местных полицейских, Глобачева эта часть истории мало занимала. Важно, что Даймонд погиб, а при нем нашли алмазы.

Судя по всему, это и было конечной целью его опасного путешествия.

Отложив депешу, Константин Иванович взял следующий документ. На сей раз – рапорт, составленный Хватовым. Коль скоро полковник оказался в курсе этой истории, Глобачев решил не привлекать к делу никого другого – слишком уж серьезными и важными оказались сведения из Красноярска. Умирающий Даймонд назвал фамилию Бирс. Вероятнее всего, именно этому Бирсу предназначались найденные алмазы. Однако никакого Бирса, как довольно быстро понял Глобачев, на самом деле не существовало. Зато была известная британская компания «Де Бирс», занимающая видное место в мировой ювелирной промышленности, в том числе – в изыскании и добыче алмазов. Интересы компании частным образом лоббировал в России посол Ее Величества королевы Великобритании Джордж Бьюкенен. А при посольстве, как выяснил по своим каналам Хватов, некогда служил молодой человек по имени Лавр Зубицкий. Который непонятно каким образом там оказался, не ясно, чем занимался, и не пойми когда и куда пропал.

Получается, всплыл в Сибири, да еще в сопровождении подозрительного типа! Выполняющего, вне всяких сомнений, секретную миссию, финансируемую компанией «Де Бирс». И конечная цель – установить, есть ли в Сибири алмазные месторождения.