За сокровищами реки Тунгуски - Максимилиан Кравков Страница 11

И тогда Иван Николаевич, вместо того, чтобы осматривать графит, остановил ребят и изменившимся голосом сказал:

— Я понял в чем дело. Может быть большая беда! Вероятно, речку где-то недалеко сейчас засыпало обвалом. Получилась запруда, и вода накопляется сейчас вверху. А как только она прорвет запруду, то ринется вниз таким валом, который смоет нас как пылинку!

— Бежать надо! — сразу же отозвался Коля.

— Куда? — раздумывал Иван Николаевич, — если назад — то не меньше часу надо до ледяных ворот итти! А часа запруда может и не продержаться…

— Особенно, если она из снега, — догадался Николай, — тогда ее живо размоет.

Все замолчали. Даже черный Хорька почуял тревогу людей, притих и жался к ногам…

— Наверх лезть надо! Наверх! — вдруг завопил Петюха, — ох, не хочу я, чтобы меня потопило! И Кольку и Ивана Николаевича!

— Не нюнь! — прикрикнул строго Коля.

Живо осмотрели стены ущелья. Первая скала графита поднималась крутыми уступами метров на десять. А выше, в массиве траппа, виднелась узкая расселина, уползавшая куда-то вверх.

— По той скале и — до трещины! — так скомандовал Иван Николаевич.

И действительно, несмотря на страшную крутизну указанного пути, больше подниматься было негде…

И все четверо, считая и Хорьку, бросились обратно, к первому графиту.

В ущелье стояла зловещая тишина. Вода не прибывала, но и не убывала.

Увы, склоны графита оказались такими скользкими и сглаженными, что, при первой же попытке забраться, Коля с’ехал на животе и ушиб себе коленку.

— Давайте ступени рубить! — распорядился Инан Николаевич. Как благодарен был Николай графиту за то, что тот оказался таким мягким!

Он приставлял к скале свой толстый охотничий нож, а Иван Николаевич ударял по ручке его молотком, и графит откалывался плитками.

Николай поднялся на первую приступку и стал рубить вторую ступень.

— А вы веревку готовьте, — крикнул он вниз, — собаку надо поднять!

Порвали две рубашки, скрутили из них жгутом веревку и обвязали под брюхом испуганного Хорьку. Коля взобрался метра на три. Выравнял там уступ скалы и сделал площадку, на которой могли уместиться все. Тогда Иван Николаевич сменил его и начал врубаться выше. А Петя с собакой пока еще дожидались на берегу.

— А что, — говорил Николай, ведь чем дольше вода не идет, тем сильней она потом ударит?

— Должно быть, что так! — отвечал Иван Николаевич, вколачивая нож поглубже.

Работали яростно и упорно. Порой неверный удар ранил руку. Но на это некогда было обращать внимания — надо было спасать свою жизнь!

И когда, наконец, долезли до верха графитовой скалы и подняли туда ружья и остатки припасов, Петя снизу испуганно заорал:

— Вода идет! Вода! Собаку скорей подымайте!

А сам, забравшись на первую площадку, тянул беспомощно болтавшего в воздухе лапами Хорьку.

Помог Николай.

А вода сразу дошла до прежнего уровня и как будто бы остановилась. Только белые, пенные круги неслись по ее поверхности.

В ущелье издали загудел отдаленный шум, будто глухо ухнул громовой раскат.

— Наверх, скорей, скорей! — торопил Иван Николаевич.

От графитового утеса начиналась сырая и темная расселина, кое-где поросшая кустиками ольхи. В нее и полезли путешественники. И у каждого было одно сознание, что спасение впереди и выше и что отступления быть не может.

А снизу пенными грядами накатывала вода и путаным клубом тащила перед собой вырванные деревья.

Уже была затоплена не только терраска, по которой часа три тому назад пробирались люди, но залило и нижнюю площадку, прорубленную в графите.

Цепляясь за остряки камней, хватаясь за кустики, на руках подтягивались беглецы все выше и выше.

Последним лез Иван Николаевич. А когда компания взбиралась на длину веревки, то общими усилиями, разом, втаскивали к себе собаку.

И ни у кого ни разу не мелькнула мысль, чтобы бросить на гибель Хорьку.

А бешеный поток уже залил всю графитовую скалу и, словно в гигантской трубе, с грохотом несся по ущелью.

Поглядел было вниз Петюха, и едва ни закружилась у него голова! Если бы и упала теперь вода до прежнего уровня, то, все равно, спуститься вниз крутизной, на которую погнало их отчаяние, было бы невозможно… Всякая попытка сойти вниз обещала только гибель.

Но вот, узловатые стенки трещины, метра на три, сменились обрывом… Что делать?

А вверху, над головами, где-то близко уже синело небо и зубцами торчали края пропасти.

— Врешь, вылезем! — упрямо промолвил Николай.

— Вылезем… — через зубы процедил Иван Николаевич. И Петя, переведя дыхание и боясь взглянуть себе под ноги, слабо пискнул:

— Вылезем!

Раздумывать было нечего. Иван Николаевич, как самый сильный, уперся руками и ногами в стенки расселины, а Коля, забравшись к нему на плечи, и ухватившись за выступ камня, подтянулся на оказавшуюся вверху площадку…

На краю ее росла березка. Николай попробовал деревцо — стоит крепко!

Тогда Иван Николаевич снизу закинул ему веревку. Николай обернул ее вокруг березы и, держа конец обеими руками, весело кричал, наклоняясь над бездной:

— Здесь выход! Хороший выход!

Первым, держась за веревку, полез Иван Николаевич и выбрался благополучно. Потом Петюха навязал оставленные ружья и припасы, и их выдернули легко. За грузом последовала собака. Пете же приказали не лезть, а обвязаться веревкой крепко и держаться за нее что было сил! Даже, вдобавок, спустили два связанных ружейных ремня.

Петя зажмурил глаза, впился руками в веревку и почувствовал, как ноги его заболтались в воздухе… Приоткрыл глаза и увидел под собой головокружительную пустоту провала!

В эту минуту его, подхватили за плечи и вытащили на поросшую травкой площадку… А вверху, где-то над головой, как ни в чем ни бывало, уже заливался лаем нашедший птицу Хорька…

■

Наверху была полная безопасность, отдых и мягкая постель на моховом покрове.

А страшная Берея-Кан, ревевшая в ущелье, и круча обрыва и веревка, на которой, подлинно, висела их жизнь, все это осталось там внизу, в сырости и холоде провала.

А сейчас над путешественниками сияло жаркое солнце и бабочки, как летучие цветки, перепархивали по камням… И, за радостью избавления, быстро тускнела недавняя опасность!

— Пусть теперь хоть до краев поднимается речка, — совсем осмелел Петюха, — все равно убежим!

Вспомнили о лодке. Она, несомненно, погибла, захваченная потоком. Вместе с оставленными вещами.