Тайный агент Ее Величества - Алла Бегунова Страница 11

К сожалению, про Петра Федоровича Филисова знали они немного. На военной службе он пребывал более тридцати лет. Начал ее, как и многие дворянские недоросли в то время, с чина капрала в гвардейской пехоте. Отличился, будучи подполковником второго Гренадерского полка, при штурме турецко-татарской крепости Ор-Капу на Перекопе в июне 1771 года. Под артиллерийским огнем противника он повел колонну солдат на крепостные стены, взошел на них первым и заколол шпагой двух янычар. Крепость пала. Сорокалетний офицер получил орден Св. Георгия 3-го класса. С тех пор его карьера развивалась быстро: полковник, командир пехотного полка, генерал-майор, командир бригады и, наконец, обер-комендант двух крепостей, правда, небольших.

В этот классический портрет боевого офицера Екатерининской эпохи ссора с Веселитским на фоне крымско-татарских беспорядков добавляла краски довольно мрачные. Еще про Филисова говорили, будто он — поклонник полководческих методов генерал-поручика Суворова и такой же, как тот, яростный ненавистник женского пола, однако давно женат, и супруга ездит за ним повсюду.

Учитывая столь противоречивые сведения, Флора хотела уклониться от встречи с обер-комендантом. Она послала к нему Мещерского. Ведь одному Богу известно, что может прийти в голову вздорного человека при виде дамы из службы внешней разведки, а «диоптр», заметно улучшающий прицеливание, крайне им необходим. С этим приспособлением егерский унтер-офицерский штуцер в руках Николая станет оружием прямо-таки неотвратимым.

Секунд-ротмистр для торжественного визита надел новый форменный кафтан с золотым аксельбантом на правом плече, который указывал на его должность при генерал-аншефе Потемкине. Кроме аксельбанта, имелся у него и документ, подписанный светлейшим князем. В нем предписывалось всем должностным лицам Российской империи оказывать содействие обер-офицеру Новотроицкого полка, откомандированному для исполнения особого поручения. Эта бумага произвела нужное впечатление на адъютанта Филисова, и Мещерский без помех попал в кабинет командующего Керчью и Ени-Кале.

Петр Федорович, увидев перед собой офицера привилегированного кирасирского полка, коих в армии насчитывалось всего-то пять, сильно удивился. Он внимательно прочитал потемкинское обращение и воззрился на визитера испытующе:

— Каким ветром вас занесло сюда, секунд-ротмистр?

— С инспекцией, ваше превосходительство, — почтительно доложил ему Мещерский.

— И что инспектируете?

— Дороги, ваше превосходительство. В рассуждении скорого похода корпуса графа де Бальмена в Крым.

— Гм… Похоже на правду, — сказал генерал-майор. — А зачем ко мне пожаловали?

— Представиться по команде, ваше превосходительство, и взять предмет из штаба армии на Украине в крепости, вашему управлению вверенной, присланный. «Диоптр» называется.

— Да, такое распоряжение у меня есть. Значит, отдать его вам?

— Так точно, ваше превосходительство.

— Но ваша фамилия в той бумаге не указана.

— Досадная ошибка канцеляриста, ваше превосходительство.

— Указана фамилия некоей госпожи Аржановой. Это она будет стрелять из ружья с «диоптром»? Хотел бы посмотреть на таковое дивное зрелище. Чтобы бабы у нас за стрелков становились! Кому сказать, так мудрено поверить…

Генерал-майор пустился рассуждать на излюбленную тему. Молодой офицер терпеливо слушал и ждал, когда Филисов прикажет адъютанту доставить прибор в свой кабинет. Однако обер-комендант закончил речь неожиданно:

— Где она, эта самая Аржанова? Нету. А я секретную вещь могу отдать лишь под ее собственноручную расписку. Вы поняли, секунд-ротмистр?

— Понял.

— Вот и идите себе с Богом!..

Пришлось вдове подполковника выбираться из экипажа. Увидев ее, генерал-майор несколько умерил свой пыл. После получасового разговора, отчасти походившего на светскую беседу, отчасти — на допрос о пристрастием, отчасти — на моноспектакль, который Петр Федорович устроил для единственной хранительницы, продолговатый деревянный ящичек с крышкой, запирающейся на крючок, очутился в руках Анастасии. Она написала расписку. Затем Филисов проводил прелестную посетительницу до дверей кабинета. Его адъютант в изумлении наблюдал за сценой их прощания. Никогда прежде обер-комендант не был так любезен с женщинами.

— Вы понравились старому солдафону, — сказал князь Мещерский, помогая Аржановой сесть в экипаж.

— Вообще-то я старалась, Михаил. Но с людьми, ему подобными, ни в чем нельзя быть уверенным до конца…

За новым поворотом дороги открылось взгорье с двухэтажным домом и садом, обнесенными высокой каменной стеной. То была усадьба Юсуп-бея из рода Яшлав. Лошади, видя, что родная конюшня близко, перешли на галоп. Заметив подъезжающий экипаж, прислуга загодя открыла дубовые ворота. Карета на хорошей скорости вкатилась во двор и остановилась у дальнего его угла. Створки ворот тотчас захлопнули и заперли на засов. Мещерский, первым спрыгнув на землю, галантно подал руку Аржановой.

— Слава тебе господи! Матушка-барыня благополучно возвернулися! — Рослая, широкая в кости женщина лет сорока, в чепце и длинном белом фартуке, повязанном поверх юбки, торопливо вышла навстречу Анастасии.

— Ты разве беспокоилась, Глафира? — спросила Аржанова.

— Самую малость, ваше высокоблагородие, — улыбнулась горничная.

— Почему?

— Да как вы наряд этот московский в Крыму-то наденете, так обнаковенно чтой-то у нас и случается.

— Глупости говоришь.

— Уж простите меня, бабу деревенскую, — служанка взяла у барыни перчатки, шляпку и сумочку. — Есть у меня суеверия, не обессудьте…

Сколько помнила себя Аржанова, столько находилась подле нее Глафира. Ей было полтора годика, а дворовой крепостной девчонке, назначенной нянчить барского первенца, — двенадцать лет. За ее смышленость, ловкость и услужливость доверили ей господа ответственное дело. Полюбила малышку Глафира всей душой и ласкова была с ней, точно с собственной сестричкой.

В шесть лет наняли Анастасии гувернантку-француженку. Но контакта с воспитанницей она не искала, а больше интересовалась противоположным полом. Потому Настя много времени, особенно по вечерам, проводила с Глафирой. Та от своей бабки, деревенской знахарки и колдуньи, знала много русских сказок, прибауток, побасенок и охотно рассказывала их маленькой барышне.

В шестнадцать лет Глафиру выдали замуж за кучера и конюха Досифея, мужчину обстоятельного, сугубо положительного, непьющего. Затем у них родился сын Николай. Но это не помешало Глафире, теперь уже вместе со своей семьей, сохранять верность госпоже, делить с ней радости и горести, вместе идти по жизни.

Таким образом, секретная канцелярия Ее Величества, приняв на службу вдову подполковника Ширванского пехотного полка, заполучила в качестве бесплатного приложения и трех ее крепостных. Флора ничего никогда им не объясняла и не задумывалась над тем, ведомо слугам сие обстоятельство или нет. Простейшие правила конспирации они усвоили, в долгих поездках проявляли выносливость и терпение, стрелять постепенно научились.