Око за око - Евгений Санин Страница 11

Позавтракав, как обычно, кусочками хлеба, смоченными в вине, Эвбулид принялся

за утренние возлияния домашним богам.

Он подошел к очагу, считавшемуся алтарем богини Гестии, плеснул в его сторону несколько капель вина. Так всегда делал его отец, и отец отца, так делал и он. Повторил заведенный предками обряд в кладовой перед нарисованной по бедности прямо на стене фигуркой Зевса–Ктесия, умножителя богатства. Не забыл и Гермеса. Его глиняная статуэтка с таким же простеньким алтариком стояла в нише за дверью.

Шепнул ему:

— Ниспошли мне удачу! Помоги купить на десять мин трех крепких рабов, и я поставлю тебе дорогую бронзовую статуэтку, копию со скульптуры самого Праксителя, куплю мраморный алтарь, принесу в жертву мясо лучшего поросенка, какого только можно будет сегодня найти на агоре!

Бог молчал.

Эвбулид внимательно изучал вылепленное из красной глины лицо, ждал, не будет ли ему какого–нибудь знака.

Внезапно солнечный луч пробил тучи, скользнул по открытой двери и упал на статуэтку…

Лицо Гермеса тронула загадочная улыбка.

— Гедита! — закричал Эвбулид. — Сюда! Скорее!

— Что случилось? — подбежала встревоженная жена.

— Боги услышали нас! Смотри!!

Эвбулид протянул руку туда, где мгновение назад сияла улыбка Гермеса. Но солнце уже нырнуло в тучу. На него смотрело безучастное лицо дешевого глиняного бога.

Эвбулиду стало не по себе. Он с трудом заставил себя улыбнуться. Конечно, Гермес хитрый и коварный бог, недаром он покровительствует купцам, ворам и обманщикам. Но разве устоит он перед почетом, которым окружат его в этом доме в случае удачи, перед ароматом самого жирного поросенка агоры?

Немного успокоив себя, Эвбулид взял посох, без которого ни один уважающий себя афинянин не сделает на улице и шагу, и вышел из дома.

Армен с пустыми корзинами, вздыхая, поплелся за ним следом.

Несмотря на ранний час, улицы города были многолюдны. Афиняне привыкли начинать день с рассветом. Как и Эвбулид, они были жадными до свежих новостей и такими жизнелюбами, что не могли подарить лишний час даже приятнейшему из всех небожителей, сыну бога сна Гипноса — Морфею.

Франты в вызывающе пестрых одеждах и отделанных серебром полусапогах, щеголи с длинными, аккуратно уложенными волосами, лохматые философы, атлеты с короткими стрижками, инвалиды и путешественники в шляпах — казалось, все население Афин уже вышло на улицы. Большинство из них тоже торопились на агору.

Путь к этой главной площади города начинался для Эвбулида с узкой, кривой, донельзя загаженной мусором и помоями улицы. Омерзительный запах застоялых луж вынуждал обитавших в районе Большого водопровода владельцев частных домов, ремесленных мастерских, лавок затыкать носы и, забывая о правилах приличия, прибавлять шагу.

Дорога круто пошла в гору, на Рыночный холм. Армен стал заметно отставать, тяжело дыша и припадая на правую ногу. Эвбулид собрался поторопить его, но чувство вины перед этим немощным рабом остановило его.

Как ни спешил Эвбулид оказаться на агоре в числе первых покупателей, он пошел медленнее, подлаживаясь под шаркающие шаги Армена.

Когда они, наконец, достигли границы агоры, все пространство перед ней, насколько хватало взгляда, было запружено народом.

Озабоченные граждане и праздные зеваки, путешественники и неприступные римские ростовщики, останавливаясь у лавок менял, толкаясь и споря, направлялись к нужным рядам.

Миновав большой, грубо отесанный камень с надписью «Я — пограничный камень агоры», Эвбулид разменял крупные монеты на мелочь. Не задерживаясь, пошел дальше.

По пути его то и дело окликали бесчисленные приятели, безденежные афиняне, с которыми он обычно стоял у границы агоры, рассматривая статуи богов, и толкался перед главными зданиями Афин: Советом, храмами, архивом, судом…

— Эвбулид, идем с нами к Пестрому портику! Послушаем философов!

— Пошли, посмотрим, кто судится сегодня!

— С нами, Эвбулид, с нами!

— Не могу! Некогда… — улыбаясь, разводил руками Эвбулид. — Надо купить… кое–что к обеду!

Ему хотелось сообщить знакомым, за чем он пришел сегодня на агору, но мысль, что приятели нахлынут к нему вечером, останавливала его. Он мысленно увидел недовольное лицо Квинта и зашагал дальше, провожаемый недоуменными взглядами.

Так он дошел до начала рыночной площади, и она вовлекла его в свой водоворот, оглушила многоголосым шумом, яростным торгом, опьянила запахом острых приправ, жареного мяса, духмяного хлеба.

Отовсюду слышались зазывные крики:

— Колбасы! Горячие колбасы!

— Мегарский лук!

— Чеснок! Клянусь Олимпом, не встретите на агоре чеснока злее!

— Купите кардамон! Кто забыл купить кардамон?

Отмахиваясь от назойливых продавцов, сующих товар прямо в лицо, Эвбулид первым делом отправился к мясному ряду. Чтобы попасть туда, ему пришлось как следует поработать локтями, пробиваясь через плотные толпы отчаянно торгующихся афинян.

— Семь драхм — и этот товар твой! — кричали с одной стороны.

— И ты утверждаешь, что твой чеснок зол, как Зевс в гневе? — возмущались с другой. — Лжец! Он же сладкий! Гляди, я ем его, словно спелое яблоко!