Человек огня - Эмилио Сальгари Страница 10

Альваро и Гарсиа очень скоро вынуждены были замедлить свой бег. Они с трудом продвигались в лесной чаще, представлявшей какой-то хаос растений, стволов, гигантских корней, лиан и густого кустарника. Это был настоящий девственный лес, покрывавший в ту эпоху, к которой относится наш рассказ, большую часть Бразилии и тянувшийся почти без перерыва от берегов Атлантического океана до гигантской цепи Кордильер.

Альваро и Гарсиа остановились, ища способ проникнуть сквозь густую завесу зелени, которая казалась им непроницаемой.

— Трудновато будет тут пробиться! — сказал Альваро. — Никогда не видал такого леса.

— Однако мы еще недалеко ушли от берега, — напомнил Гарсиа, — и останавливаться здесь было бы опасно. Поступим, как обезьяны, сеньор, если вы ничего не имеете против. Если мы будем передвигаться таким способом, то не оставим никаких видимых следов, по которым индейцы могли бы гнаться за нами.

— Твой совет хорош, мальчуган. Будем же подражать «четвероруким».

Убедившись, что передвигаться по земле слишком трудно, они смело вскарабкались вверх по лиане и продолжали дальнейший путь по разветвлениям лиан, невзирая на то, что груз, который они несли, затруднял их движения. Передвигаясь таким образом с ветки на ветку, они прошли около ста метров, когда дальнейшее движение их было неожиданно приостановлено каким-то странным, диким ревом. Из лесу раздались страшные крики, нарушив тишину, господствовавшую до этой минуты. Казалось, будто кого-то режут или подвергают ужасным пыткам. Эти крики могли заставить содрогнуться кого угодно.

— Сеньор! — воскликнул Гарсиа, усевшись на ветку. — Тут кого-то убивают!

— Кого-то? Мне кажется, что тут избивают или пытают очень многих.

— Разве в этом лесу обитают какие-нибудь племена индейцев?

— Очень возможно.

— Значит, они пытают своих пленников, прежде чем пожарить их?

— Но… Слушай, они поют, эти пленники! — воскликнул Альваро, внимательно прислушивавшийся к доносившимся звукам.

Жалобные крики вдруг прекратились, и вместо них раздалось как будто пение псалмов, точно в этом лесу жили монахи. Альваро посмотрел на своего спутника.

— Поют… В самом деле! — проговорил он.

— Можно подумать, что это молятся индейцы.

— Ну, а этот шум что означает?

Странное бормотание вдруг прекратилось, и вместо него послышались удары, точно толпа дровосеков занималась здесь рубкой леса Эти удары нарушались по временам каким-то журчанием, словно поблизости находился поток.

— Не может быть, чтобы это были индейцы! Слушай, вот они опять принялись петь и жалобно стонать. Хотелось бы мне знать, кто эти артисты!

— А как вы думаете, кто это?

— Не знаю. Во всяком случае, это не могут быть люди. Пойдем туда и посмотрим.

Уверенные, что тут нет дикарей, они возобновили свое воздушное путешествие по веткам и лианам бразильского девственного леса. Звуки, так заинтриговавшие их, усиливались — следовательно, артисты не могли быть далеко. Однако на всякий случай наши путешественники продвигались с большой осторожностью, так как все же немного опасались, что исполнителями этого концерта могли быть индейцы. Пройдя таким образом около двухсот метров, они остановились.

Громадное дерево, одно из тех гигантов, какие водятся только в бразильских лесах, возвышалось посредине маленькой прогалины. На вершине его, среди узловатых ветвей, собрались «артисты», при виде которых Альваро разразился громким смехом, так перепугавшим певцов, что они моментально попрятались в густой листве.

— Обезьяны! — весело воскликнул португалец. — Какое же у них горло, у этих животных? Они прекрасно подражают монахам и евреям, поющим в синагоге.

В самом деле, это были обезьяны из породы ревунов, задающие такие страшные концерты в американских лесах; увидев путешественников, они испуганно разбежались по ветвям, выражая свой гнев ворчанием. Затем они с изумительной ловкостью перебрались на соседние растения и исчезли в зарослях лиан и листьев.