Человек дейтерия - Олег Раин Страница 10

— А помнишь, народ драконов японских стал на плечах колоть, — Юлька облизнула губы, подготавливая почву для рождения очередного пузыря, — так он первый себе состряпал. Говорит, к дорогому мастеру ходил.

— И что хорошего? Теперь до старости лет эту ерунду таскать будет.

— Во, дура-то! — Юлька аж ресницами захлопала — точно двух бабочек на глаза нацепила. — Это ж улетно! И драконьеро у него прикольный, — вроде как улыбается, глаза, как фары…

Я промолчала. Насчет татуировок у нас с Юлькой вечно мнения расходились. Мне было жаль кожу, ей — нет. То есть кожа, по ее мнению, для того и обтягивала людей, чтобы на нее наносили всевозможные кремы, краски, помады и чернила. Иными словами — даешь пирсинг во все места, тату и прочие размалевки. Чем больше, тем «индивидуальнее». А серенькие личности, полагала Юлька, так серенькими и останутся — с голенькой и непристойно чистой кожицей.

— Не-е, Макс ничего хлопчик. Людка из параллельного давно его чпокнуть хочет. Знаешь, какой рысью на меня глядит! А Максику она до лампочки, он на меня запал. Прикинь, шоколад дважды приносил, фломики тоже дарил, даже портфель до дому помогал нести, — Юлька воодушевилась. — А что! С ним и закручу романьеро! Пусть Колюся посмотрит, погрызет свои спортивные пальчики. А станет вымаливать прощение, сто раз подумаю…

Юлька продолжала говорить, а я вздыхала в ответ и тоскливо глядела на здание школы. Вспомнилось, как меня впервые сюда привели — с букетом цветов (мамой, кстати, выращенных!), в белых гольфиках, всю из себя красивую — точь-в-точь как куколка Барби. Чего вроде бы радоваться? — первое сентября обещало уроки, учителей и прочие муки, но вот день-то все равно остался в памяти. Как лакомый кус пирога, как пирожное безе. И родители мной любовались — по-настоящему, я же видела! Прямо обожали меня в тот сентябрьский день, напрочь забыв о маленьком Глебушке.

А уже на вторую неделю я взяла и разбила в школе стекло. Двое старшеклассников тащили его куда-то, а я носилась по коридору и пролетела в аккурат между ними. Я же ясно видела, что между парнишками пусто, а оказалось не совсем. Маму вызывали тогда в школу, а она, как только разобралась, какой толщины я разнесла стекло, да сколько было кругом осколков, тут же перешла в ответную атаку. Ведь я могла порезаться! Могла иссечь себе лицо! Ладно бы — просто умерла от кровопотерь, но могла ведь изуродоваться. Только представьте себе: девочка со шрамами на лице! Моя красивая эффектная мама красоту ценила превыше всего остального, и стушевавшиеся учителя в итоге признали, что сами проморгали и недосмотрели. О штрафе, которым они грозились вначале, как-то само собой забылось.

Мы уходили с мамой из школы, держась за руки, с ощущением одержанной победы. Помахивая моей ладонью, она рассказывала мне, как нужно ухаживать за кожей, какие пищевые добавки использовать и каких гелей-кремов избегать. Рассказывала о том, как страшно, когда у девочки расцветают на носу прыщи, трескаются губы и шелушатся щеки. А уж про шрамы она просто не могла говорить без дрожи в голосе.

Мне казалось тогда, что она абсолютно права. Хотя позднее я не раз пренебрегала установками родительницы и один небольшой шрамик на лице сумела-таки заработать. И не в каком-то падении, а в самой настоящей драке! Вот там, за деревьями, мы и пластались с одним парнем. Из-за ерунды конечно. Чем-то он в меня кинул, я в ответ треснула портфелем, и пошло-поехало. Во втором-третьем классе как-то не очень достают разнополые проблемы, да и возраст довольно специфический, когда девчонки обычно сильнее и крупнее парней. Так что подраться были не прочь в равной степени и мы, и они. Кстати, именно с Колькой, будущим ухажером Юльки, мы и дрались. Сейчас-то он здоровущий — верста коломенская, да еще спортсмен, а тогда салажонком был, хоть и нагловатым. Потому и схватился за палку — понял, что проигрывает. Треснул мне по физии и сходу рассек кожу на подбородке. Отец возил меня тогда к своему другу хирургу, тот накладывал швы и расспрашивал о подробностях драки. Замороженным от лекарства ртом я с удовольствием рассказывала. Все-таки в драке я победила дважды: во-первых, по очкам, а во-вторых, за мою же победу Кольку оттрепали еще за уши. Сначала учителя, а потом его же собственные родители. Я даже пожалела его. Он же не виноват, что палка под руку попалась. Ладно что не лом… И потом — если шрамы украшают парней, почему у девчонок все должно быть иначе? По-моему, полная ерундистика!

Юлька продолжала кудахтать про свои амурные планы, но я слушала вполуха. Все это по большому счету было пустой болтовней. То есть неделю назад я бы тоже с жаром пустилась в обсуждение недостатков и достоинств Юлькиных кавалеров, но сегодня они меня решительно не интересовали. То, что приключилось со мной, перевешивало все ее кошачьи драмы. И тут уж я даже не сравнивала: одно дело — пустяковый прыщ, другое дело — гора Джомолунгма.

Наверное, я вздохнула чересчур трагично, даже Юлька это заметила и споткнулась на полуслове.

— Да ладно тебе! — снизошла она до сочувствия. — Может, вы даже выиграете в итоге.

— Выиграем? Мы? — изумилась я.

— Конечно. Сама же рассказывала, что в последнее время только и делала, что мирила своих предков.

— Ну… Все равно ведь как-то жили.

— Да разве это жизнь? Мои тоже вон сошлись совсем молодыми, а теперь — здрасте пожалуйста! — очухались. Сообразили, что чужие, что на фиг друг другу не нужны. Я спрашиваю: раньше-то чем думали? Когда женились, значит? А маман мне про гормоны грузит, про то да про се. У них же на все отмазка. И по-любому я у них крайняя выхожу. Типа, появилась на свет, и все. Значит, уже и свадьбу не отменить, и прочую обязаловку. А теперь чуть что — кадило раздувают. Она ему, типа, лучшие годы отдала, а он в нее бабок вбухал немерено. А когда уж совсем заводятся, на мне злость срывают.

— Это уж как водится, — поддакнула я. — Держат вроде громоотвода…

— Ага! Только не на ту напали!

— Думаешь, разведутся?

— Уже и не знаю, — вздохнула Юлька. — Раньше думала: точняк разведутся, но время идет, а они не чешутся. То, значит, мирятся, то снова воюют. Меня своей движухой вконец запутали. Иногда думаю: лучше бы врозь жили, а иногда кажется — еще потерпим.

Я задумчиво поскребла нос.

— Так может, и у нас такая же история?

— Причем тут вы? — возразила Юлька. — У вас совсем другое! И матушка твоя не в какой-нибудь Ейск к тетке укатила, а к Бизону.

— Это лучше, по-твоему?

— Конечно, лучше! Сама же рассказывала: он полгода ее обхаживал. Значит, серьезно подъезжал. Типа, с чувствами. Не украл же, как кавказскую пленницу какую, нормально взял и увез. Опять же — не в степь, не в палатку, а к себе домой. Ты видела его коттедж?

— Это трехэтажный, за забором?

— Ага, еще башенки по углам и двор, как футбольное поле!

Я пожала плечами.

— Нам-то что с этого поля?

— Откуда мне знать? Может, картошкой засадите или в гольф играть будете. Какая разница! Я ведь о том толкую, что и вам что-нибудь отломится.