Поверить Кассандре - Константин Жемер Страница 10

Хрустя снегом, Крыжановский продолжал ходить вокруг убитого террориста.

«Да уж, пророчества! Столыпин отмахнулся от Распутина как от мухи надоедливой – увы, от пули отмахнуться не вышло. А что же я сам, неужели следует дальше, как ни в чём не бывало, жить прежней жизнью? А может, сбросить шоры здравого смысла и, дав волю фантазии, поверить Верочке как верят другие? И ещё эта удивительная цепочка событий, что отвратила пулю и направила ее в томик Платона! И от такого знака, что ли, тоже отмахнуться?!»

Снежный хруст под ногами прекратился – его превосходительство действительный статский советник принял решение. На радость озябшему от ожидания извозчику и тем, двоим, из мертвецкой.

Ступив на порог отчего дома и, скидывая на руки горничной шубу, Сергей Ефимович немедленно осведомился о Вере Ивановне. Все гости уже разъехались, но госпожа писательница, к счастью, пока не отбыла. Она сидела в гостевой комнате у окна и с томным видом курила сигарету, вставленную в длинный, чёрного дерева, мундштук.

– Ах, Серёженька, я и не чаяла, что всё случится так скоро! – вскричала Вера Ивановна, завидев родственника. – Тебя чуть не убили эти ужасные нигилисты!

– Сигареты убивают ничуть не хуже господ нигилистов! – неодобрительно отозвался Сергей Ефимович. – А с такими-то лёгкими, как у тебя, и подавно. Вот я сейчас возьму и телефонирую Акимычу. Уж он не станет медлить с оздоровлением: «Вино Виаль» слаще мадеры покажется!

– Что ты, братец! – напугавшись, Вера Ивановна принялась одной рукой поспешно тушить в пепельнице сигарету, а другой разгонять дым. – В последнее время я позволяю себе курение крайне редко, только в минуты сильного душевного волнения. Давай сделаем вид, словно ты ничего не видел. Акимыч с его адскими снадобьями ладно, но ежели супруг узнает… Я ведь ему обещала бросить!

– Хорошо! – поспешно согласился Сергей Ефимович. – Готов закрыть глаза, но только в виду тех особых обстоятельств, которые меня сюда привели. Речь о твоём пророчестве, Вера! Я требую разъяснения, но не обычного, туманного – мне нужно полное понимание предмета, ведь там сказано, что опасность нависла не надо мной лично, но – над особой Государя.

– Я знала, что ты придёшь, – улыбнулась мадам сочинительница. – И готова подробно ответить на все вопросы – настолько, насколько это в моих силах. Но… позволь же докурить сигарету, раз уж такое дело…

Его превосходительство поморщился, но отказывать не стал, а положил на подоконник записку, многозначительно припечатав её ладонью.

– Насилу нашёл. Скажи на милость, сестрица, на кой ляд понадобилось прятать сие в мешок с кукурузой?

– Не знаю, – закурив новую сигарету, развела руками почтенная дама. – В момент озарения я себе не принадлежу. Похоже, будто пишешь под диктовку скорописью, не имея возможности вникнуть в суть написанного. То же и относительно поведения...

– Да-да, ты уже объясняла раньше, – нетерпеливо перебил Сергей Ефимович. – Помнится, даже, мы все понятливо кивали головами, но на самом деле не уразумели ни шиша…

– Я привыкла, – тихо вздохнула Вера Ивановна и, поднеся к свету записку, принялась читать. – Кроме Сёмушки… Семёна Васильевича, меня никто не понимает, а главное, до конца не верит, будто ничего никогда не сбывалось… Ах, право, я несчастная Кассандра ^[20], чьи слова лишь сотрясают воздух, не доходя до сердца и ума…

– Это оттого, Вера, что в пророчествах твоих присутствуют две вещи, дающие повод: во-первых, сугубая неясность, я бы даже сказал – неопределённость, а во-вторых, некоторый процент всё же ошибочен, – ранее Сергей Ефимович нипочём не стал бы высказываться столь категорично, но нынешние обстоятельства, по его мнению, оправдывали бесцеремонность. – Обратимся к первой вещи и допустим, что террористу удалось прикончить меня в кабинете, значит, у тебя верно написано про павшего мыслителя. Но, как уже, вероятно, поведали доброхоты, пуля попала не в меня, а в книгу Платона: выходит, и в этом случае всё справедливо. Идя к себе из зимнего сада, я имел на руках записку и прочитал её, но существовала ли возможность, каким-либо образом повлиять на дальнейшие события?

Вера Ивановна отрицательно покачала головой, что подвигло Крыжановского продолжить:

– Следовательно, до событий человек находится в полнейшем тумане и ничего предпринять не может, а когда всё уже произошло, и нет решительно никакой возможности что-либо исправить – voilà, вокруг начинают кричать: ах, ведь это предсказано заранее, да настолько точно, что, если бы поверили, ничего и не случилось!

– Вот и ты, Серёженька, настроен contre moi ^[21], вот и ты, – тихо и печально объявила мадам.

– Отнюдь, моя драгоценность! – решительно возразил его превосходительство. – Я пришёл сюда в твёрдом намерении с твоей помощью пролить свет на тайну записки. Большого ума не требуется, чтобы понять, кто такой Гектор, который как шут погиб в театре. Последние полтора года не было и дня, когда б я не думал о том случае. Поэтому слова «его убийцы», а не «убийца», как следовало полагать, ежели Дмитрий Богров был одиночкой, для меня – не пустой звук. А нынешний визит террориста – наглядное тому подтверждение…

– И подтверждение написанному, – согласилась Вера Ивановна, погладив пальцами записку.

– Тут всё ясно, но вот дальше… Пожалуйте вам: и угроза Императору, и лживый пророк с огненными знамениями, но главное – подлые ахейцы! – Сергей Ефимович взял из рук кузины листок и потряс им в воздухе. – Кто они такие, эти ахейцы? Словечко ведь выбрано тобою неспроста, пусть и в сомнамбулическом состоянии…

– Я не знаю, Серёженька… Не могу объяснить… Может, позже? – мадам произнесла эти слова столь жалобно, что Сергей Ефимович никоим образом не посмел выразить неудовольствие, только разочарованно опустил долу взор.

– Зато мне совершенно понятно иное, – с большей уверенностью в голосе продолжила Вера Ивановна. – А именно, слова: «…словно агнец приготовлен для закланья».

Сергей Ефимович заинтересованно поднял глаза, и Вера Ивановна начала объяснять.

– Ты, как Homo Legens ^[22], наверняка хорошо осведомлён, что в истории разных народов случались моменты, когда от рук подданных погибал тот или иной Помазанник Божий. И всякий раз перед казнью возникал момент, когда народ имел волю решать: жить или умереть самодержцу, воплощающему в себе Образ Божий. Похоже… Нет, я в том абсолютно уверена – России вскоре предстоит испытание подобным выбором. И горе, если мы это испытание не пройдём!