Добро пожаловать в Некрополь - Сергей Бортников Страница 10

21. Хутор на Свитязе, 25–26 июня 1941 года

На следующий день гитлеровцам ценой невероятных усилий и жертв удалось склонить чашу весов в свою пользу.

Пограничников и части пятой армии, и днём, и ночью оказывающих героическое сопротивление, цепляющихся за каждую пядь родной советской земельки, отбросили к Ковелю.

В 22 часа, когда уже стемнело, от длинной колонны оккупационных войск, потихоньку тянущейся в сторону этого крупного железнодорожного узла, возле города Любомля отделились несколько автомобилей и повернули налево — в сторону знаменитого каскада Шацких озёр. Кто ехал в первом из них, с закрытым кузовом, разглядеть не представлялось возможным, а в открытых кузовах второй и третьей теснились десятки советских военнопленных.

В райцентре грузовики снова повернули налево и неспешно покатили за село Свитязь — в густой смешанный лес.

Около полуночи они наконец добрались до своей цели и остановились у заброшенного дома.

Несущий вахту Василий сразу поднял своих товарищей. Ковальчук услышал шум и тоже проснулся. Но виду не подал. Продолжал поcапывать, лёжа на спине.

Грызачёв завернул машины за хату; военнопленные спрыгнули с кузовов и, сбившись в одну большую кучу, стали устраиваться на ночлег.

А из будки первой машины при помощи диверсантов вышли трое убелённых сединами мужчин и направились в дом. Для них целиком и полностью отвели одну из комнат.

Лейтенант собирался немедля разбудить «русского профессора», чтобы устроить ему тщательную проверку, но гости распорядились не делать этого до утра: мол, никуда не денется…

Больше Иван так и не уснул. Дождавшись рассвета, вскочил с кровати, оделся и под тяжёлым взором недремлющего Грини пошёл во двор. А вдруг это последний день в его жизни? Надо сполна насладиться солнцем, небом, щедростью живописной волынской природы…

Вокруг военнопленных на всякий случай ходил Павел, хотя те, испуганные, подавленные, грязные, голодные, и так не собирались никуда бежать.

А на лавке уже сидел один из гостей — невысокий очкарик лет шестидесяти с вьющимися, плохо подстриженными бакенбардами из прошлого века.

После долгой дороги ему явно не терпелось с кем-то пообщаться, и русский коллега подвернулся как нельзя кстати.

— Давайте знакомиться, я профессор Липке из Лейпцигского университета…

— Приятно!

— А вы тот самый Селезнёв?

— Да. Вениамин Сигизмундович.

— Я читал… Читал все ваши труды. Знаете, мне кажется, что больше вас для развития нашей отрасли, я имею в виду ядерную физику, не сделал никто…

— Ой, не льстите. Как вас зовут?

— Юрген-Клаус, не знали?

— Простите — запамятовал… Для нас, русских, двойные имена в диковинку…

В это время на улицу выскочил Грызачёв. В одном нижнем белье. Заметил мирно беседующих учёных и похлопал Ивана по плечу.

— Общаетесь?

— Так точно, — за обоих отчитался Липке. — Посидите, послушайте нашу дискуссию.

— Зачем?! Всё равно я в этом ничего не понимаю, — устало отмахнулся лейтенант и пошёл прочь.

А Юрген-Клаус ни на миг не умолкал:

— Вначале тридцатых я работал у Юри Гарольда в Колумбийском университете. Именно тогда он впервые обнаружил в природной среде молекулы тяжёловодородной воды и получил за это…

Ковальчук понимал, что ему надо вставить хоть что-нибудь, и наугад бросил:

— Нобелевскую премию.

А что ещё он мог сказать?

Как ни странно, угадал!

— Совершенно верно, — продолжал Липке. — А уже в 1933 году Гилберт Льюис кстати, наставник Юри, выделил чистую тяжёлую воду.

— Мы здесь, в Союзе, слишком мало знаем о работах американцев, — попытался неуклюже оправдать своё невежество Иван Иванович. — Но от них не отстаём, вы уж поверьте на слово.

— Верю! Кстати, у вас чудесный немецкий. Где учили?

— Да так… Стажировался в Берлине во времена нашей предвоенной дружбы.

Лучше бы он этого не говорил!

— Как? Вас, гениального учёного, который знает столько секретов, выпустили из СССР? — сразу же засомневался немец.

— Ну да, я же — член партии, преданный и верный. Был.

Они оба рассмеялись и на мгновение отвлеклись друг от друга, чтобы помахать ручками Грызачёву, медленно возвращающемуся в свои «апартаменты».

И тут Липке окончательно добил «коллегу»:

— Сегодня вечером к нам присоединятся двое физиков-химиков из Гумбольдтского университета, наверняка вы знакомы с ними лично.

И Ковальчук понял, что ему пора «делать ноги»…

— Простите, Юрген-Клаус, вы не хотите искупаться?

— Нет, что вы!

— А мы с лейтенантом никогда не упускаем случая…

— С удовольствием понаблюдаю за вами.

— Что ж, пошли…

Сначала капитан планировал взять Липке в заложники и скрыться вместе с ним, но вовремя одумался, поняв, что в таком случае немцы будут грызть землю, чтобы найти пропажу… А если он исчезнет один, шансов выбраться живым из этой передряги будет несравнимо больше.

Иван Иванович сложил свою одежду на песке и вошёл в воду.

Медлить не стал, забежал за камыши и пустился вдоль них вплавь, чтобы метров через двести снова выбраться на берег и в одних трусах рвануть в глубь леса.

Юрген-Клаус поднял крик только через полчаса:

— Селезнёв утонул!

Диверсанты сначала проныряли всю прилегающую акваторию Свитязя, затем прочесали близлежащий лес, задействовав для этого наиболее крепких военнопленных, но Ковальчука и след простыл!

22. Волынская область УССР, леса между Любомлем и Ковелем, 25–26 июня 1941 года

Когда Иван Иванович, босой и чуть ли не донага раздетый, влетел в березовую рощу, там пас коров какой-то немолодой крестьянин, который, несмотря на лето, был в ватных штанах и фуфайке.

— Раздевайся! — скорчив на лице страшную гримасу, заорал Ковальчук. — Ну же!

— А я що, голый до дому пиду? Та мэнэ ж бабы засмиють!

— Давай быстрее! После победы верну!

— Ага… Вид вас, коммунякив, дочекаешься… В тридцать девятому золоти горы обицяли, а що выйшло?

Пастух продолжал ворчать, но сапоги снимать всё же начал.

— А ты, дед, оказывается, контра… Пристрелить бы тебя, да пистолета нет. И пули жалко!

— Ишь, какой ты жалостливый, москалик…

— Сам такой! Я з Кашивки, що биля Ковеля, можэ, чув? — наконец догадался перейти на родной язык чекист.

— Чув, звычайно… Так чому ж ты не по-нашему балакаешь? Бери, сынку, бери всэ, потим пры нагоди виддасы!