Под флагом цвета крови и свободы - Екатерина Франк

Стоял чудесный солнечный вечер, после одуряюще жаркого дня казавшийся неожиданным подарком, по меньшей мере, самого Господа Всемогущего – редкое и оттого особенно ценное явление здесь, на побережье Карибского моря. Даже бывалые моряки, много лет заходившие в этот порт и в принципе не слишком расположенные к восторженному созерцанию красот природы, подолгу отрывались от своих дел, морщась и жмурясь, глядели на золотое небо и пылающее под ним ослепительно яркое море. Затем встряхивали волосами, произносили тоскливо и мечтательно: «Эх…» – и снова возвращались к своим обязанностям: напоследок проверяли снасти, перетаскивали на палубу тюки с товарами и продовольствием, жадно посматривая на уютно примостившиеся в трюме бочки с мутноватым обжигающим ромом – пить на самом судне с давних пор пиратам строго запрещалось, а Тортуга, при всем своем благополучии, была именно пиратским портом.

Однако молодую девушку с необычайно суровым и серьезным, хотя и совсем юным, свежим и красивым лицом, только что сошедшую на берег, это, похоже, нисколько не волновало. Едва корабль причалил, она сразу же хладнокровно вручила капитану небольшой позвякивающий мешочек, – плату за свое пребывание на судне – забросила за спину сумку с немногочисленными пожитками, махнула рукой команде и мгновенно растворилась в толпе. Впрочем, возникни у кого-нибудь из особо любопытных матросов желание проследить за ней, он нашел бы, что эти ее действия как раз были наименее странными.

Девушку, вопреки элементарным правилам приличия и соображениям ее личной безопасности, никто не встречал – ни отец, ни брат, ни жених, ни посланный кем-то из них слуга. Более того, отойдя подальше от пристани, она не поспешила сразу же покинуть порт, полный посторонних мужчин, а наоборот, пошла более медленным шагом, часто останавливаясь и оглядываясь вокруг, как человек, приехавший в когда-то хорошо знакомые места после долгого отсутствия. Иногда она подолгу застывала, глядя на какой-то неприметный кабачок или крохотный прилавок торговца сушеной рыбой и фруктами, и ее непроницаемые черные глаза наполнялись слезами. Пару раз девушку окликали, но она с прежним равнодушным видом проходила мимо, даже не опуская руки на рукоять заткнутого ею за пояс пистолета и лишь в особо редких случаях удостаивая желающих познакомиться парой крепких выражений на смеси испанского и английского.

Набродившись вдоволь, она зашла в уже облюбованный ею больше часа назад, когда только начинало смеркаться, портовый трактир, довольно чистый и просторный, по большей части посещаемый теми, кто имел возможность расплатиться деньгами, а не снятой с себя одеждой или оружием. Внимательно оглядев зал, она сразу же подошла к одному из слуг, разносившему тарелки с закусками, и по–волчьи усмехнулась:

– Все еще работаешь, Дик? Не рассчитали тебя до сих пор за ту историю?

– Сеньорита Эрнеста! – ахнул тот, выкатив налитые кровью глаза. – Разрази меня гром, как же это? Чем… чем могу служить?..

– Ром. Только ром, – негромко ответила девушка, зорко оглядывая толпу полупьяных посетителей трактира. – Вон за тот стол возле окна. И, ради Бога, избавь меня от лишних соболезнований, я их уже наслушалась более чем достаточно. Лучше скажи, кто вон те двое, что так увлеченно спорят о создании собственной команды?

Время тянулось медленно и тягостно, словно бы с неохотой: одни посетители с сожалением платили за выпивку и уходили, другие усаживались на их места, делали те же заказы, жадно и вдумчиво глотали обжигающий горло ром, спорили между собой, травили байки и громко рассказывали непристойные анекдоты, а наиболее трезвые даже порывались доказать достоверность своих рассказов силой – впрочем, их почти сразу же выводили на задний двор их же товарищи: никому не хотелось лишиться заслуженного отдыха по вине излишне вспыльчивых приятелей. Девушка, удобно устроившаяся за пустым столиком у окна, сидела тихо, пила небольшими глотками ром, закусывая хлебом с копченой рыбой, извлеченными из сумки, и пристально глядела на двух заинтересовавших ее молодых пиратов, продолжавших жарко спорить – теперь уже о положениях идеального корабельного устава.

– Говорю тебе, Ченси, – горячился один из них, рыжеволосый широкоплечий великан, в пылу спора хватаясь уже за вторую бутылку – впрочем, его хмель словно бы и не брал вовсе: загорелое, с крупными чертами, густо усыпанное веснушками, хотя и довольно добродушное лицо его даже не раскраснелось, – нельзя допускать самоволок на судне, но ради этого не пускать ребят на стоянках в порт? Да они через месяц от нас сбегут, хоть ты их озолоти! На борту пить не дам, понимаю, но это – уволь. Тебе самому им в глаза после такого смотреть не совестно будет?

– А ты хочешь потом несколько дней их отлавливать по всем местным забегаловкам, оставив на корабле точно таких же пьяниц в надежде, что они, проспавшись, не отправятся за ними, и все придется начинать заново? Просто гениальная идея, как и все, что ты придумываешь, Билл! – сквозь зубы огрызался его собеседник, до странного непохожий на него – невысокий, смуглый, одетый заметно более опрятно и аккуратно, выглядевший скорее испанцем или итальянцем, нежели англичанином. В отличие от своего шумного товарища, он ни разу за весь разговор не повысил голоса, но иногда появлявшийся в его темных глазах какой-то диковатый блеск сразу же давал понять, что этот человек куда более опасен, чем мог показаться на первый взгляд.

– Хватит уже цепляться к словам! Я говорю, что с такой дисциплиной команда от нас сбежит через месяц…

– С тем, что ты предлагаешь, команда сопьется еще раньше! Сделаем дело – пусть хоть год из запоя не выходят, а до того не позволю, даже если для этого мне придется запирать их в кубрике на стоянках!

– И как долго ты рассчитываешь продержаться в капитанах с таким подходом? Эй, ты, мерзавец, тебе же ясно сказали, чтобы отвязался и шел куда подальше, что-то непонятно?! – неожиданно взревел он, поднимаясь с места и в два широченных шага оказываясь лицом к лицу с пытавшимся пристроиться за столиком у окна и едва стоящим на ногах оборванцем с початой бутылью в руках. Впрочем, тот, как бы ни был пьян, мгновенно оценил свои возможности в предстоящей драке и поспешил ретироваться обратно к своим товарищам, встретившим его дружным хохотом.

– Спасибо, но не стоило так волноваться. От него не было бы особенных проблем, – негромко проговорила девушка, старательно не глядя на своего неожиданного заступника. Тот, нисколько не смутившись, перегнулся через стол и нахмурился:

– Да ты же совсем еще ребенок! Тебе хоть лет пятнадцать-то есть?

– Есть, – сквозь зубы процедила она, отодвигаясь так, чтобы лицо ее оказалось скрыто тенью. – Вам-то какое дело?

– Да ты не бойся, я не за этим… ну, словом, не бойся меня, – поспешил успокоить ее Билл. Поймав возмущенно–насмешливый взгляд девушки, смутился окончательно и наугад буркнул: – У тебя родители-то хоть есть?

– Неужели вам действительно это интересно?