Кремлевские "инсайдеры". Кто управляет экономикой России - Александр Соколов Страница 8

Приватизация и слом плановой системы хозяйства резко усилили нараставшие в экономике еще в позднесоветское время неформальные взаимоотношения и рентоориентированное поведение [Дзарасов, Новоженов, 2009; Дзарасов С.С., 2012]. Передача государственной собственности в частные руки в результате приватизации была уникальным в истории актом присвоения ренты [Ролан, 1997, c. 85]. Именно в результате российских реформ и приватизации в России произошло «становление концентрированной собственности и инсайдерского корпоративного контроля» (курсив мой. — А.С.) [Долгопятова, 2003, c. 4]. Сначала собственность была поделена, затем шел процесс концентрации, в результате чего возникла непрозрачная структура собственности, а истинные ее бенефициары скрыты за длинными цепочками формальных владельцев [Долгопятова, 2004]. Приватизация способствовала распылению активов среди множества конкурирующих друг с другом групп [Дзарасов, Новоженов, 2009, с. 415]. Поскольку присвоение ренты носит неформальный перераспределительный характер, оно так или иначе связано с деятельностью теневых, в частности криминальных структур [Скоробогатов, 1998]. Постоянные волны перераспределения и захвата собственности еще больше усугубляют ситуацию, делая поведение собственников краткосрочным, а капиталовложения — ущербными. В таких условиях становится невозможно решить проблему модернизации.

Слияние прав собственности и функций управления

В работах Г.Б. Клейнера хозяйство России характеризуется как во многом «экономика физических лиц», т. е. экономика, в которой доминирующим агентом является индивидуум, удовлетворение личных интересов которого определяет поведение организаций. Одной из особенностей российской модели «экономики доминирующих собственников» из числа бюрократии и олигархов состоит в том, что большинство руководителей/владельцев предприятия озабочены в первую очередь достижением индивидуальных и краткосрочных целей, а не целей развития предприятия [Клейнер, 2004]. В «экономике собственников» максимально снижена возможность воздействия общества на предприятие. Часто доминирующие группы опираются на неформальный (инсайдерский) контроль для цели вывода средств, о чем речь подробнее пойдет далее [Дзарасов, 2009].

В трудах ученых находит свое подтверждение тезис об отсутствии классического отделения прав собственности от функций управления в российских корпорациях. В первую очередь это связано с тем, что в российском корпоративном управлении господствует неформальный контроль доминирующих групп над активами [Дзарасов, Новоженов, 2009; Паппэ, 2000; Паппэ и др., 2009; Устюжанина и др., 2008]. Отмечается наличие в корпоративных структурах связей нерыночного характера, а также существование некоторого центра (часто неформального) принятия ключевых решений, обязательных для всех управленческих структур [Паппэ, 2000]. Долгопятова отмечает крайне высокую концентрацию собственности и участия доминирующих собственников в исполнительном управлении [Долгопятова, 2010]. За период 2005–2009 гг. были выявлены признаки деконцентрации собственности и постепенного отхода крупных собственников от управления. Однако многие открытые компании фактически остаются частными фирмами, где нормы корпоративного законодательства по-прежнему имитируются [там же]. Формально топ-менеджмент может и не быть юридическим собственником компании, однако реально владеет ею с помощью инфраструктуры контроля (своих людей, офшоры, цепочки фиктивных фирм и т. д.), о чем еще пойдет речь далее. Верно и обратное. Если собственник не подкрепил свое право на активы с помощью неформальных институтов контроля, то ему будет сложно реализовать его [Дзарасов, Новоженов, 2009]. Отсутствие в России выборности судей и независимой судебной системы также препятствует осуществлению формальных прав собственности и способствует оппортунизму [Состояние судебной системы… 2010, с. 6–8; Global Corruption Report 2007, p. 13, 31–35].

В последнее время крупные собственники собирают «под свое крыло» различные активы, стремясь так или иначе приблизиться к источникам экономической или политической власти (что необходимо для изъятия ренты) [Клейнер, 2004]. Характерным является процесс «дурного конгломерирования» бизнеса, когда «полоса отчуждения» между жизнью предприятия и интересами его фактического контролера заполняется различного рода многоуровневыми бюрократическими конструкциями. Аналогичные процессы наблюдаются и в государственных корпорациях [Доклад «Государственные корпорации…», 2008; Делягин, 2008; Радыгин, 2008; Устюжанина, 2009]. Однако с некоторыми важными особенностями. Госкорпорация сочетает в себе признаки как хозяйствующего субъекта, так и органа управления. Сама по себе эта организационно-правовая структура предполагает отсутствие полноценного отделения права собственности от функции управления: имущество, переданное госкорпорациям, становится фактически госкорпоративным, то есть контролируемым менеджментом. Формально собственником является государство, однако в условиях, когда менеджерам госкорпораций предоставлены широкие полномочия по распоряжению имуществом госкомпаний, а контроль и ответственность максимально снижены, говорить о государственном праве собственности не приходится. Ведь собственность как экономическая категория предполагает возможность владения, распоряжения и пользования объектом. Фактически доминирующие в ГК группы осуществляют право распоряжения и пользования и имеют широкие возможности для извлечения доходов. Другие силы вряд ли способны вступить в противоборство за активы с доминирующими над ними группами.

Государство как институт служения интересам общества становится при капитализме не способным эффективно реализовать свое право собственности над общественным имуществом, переданным ГК. Ведь оно слабо контролирует их деятельность. Поэтому это право реализует пользующаяся им бюрократия, но в своих личных интересах.

Циклы приватизации и псевдонационализации

в российской экономике

Многие экономисты отмечают, что для российской корпоративной экономики характерно постоянное перераспределение собственности, как правило, сопровождающееся перераспределением корпоративной власти [Долгопятова, 2003, с. 28]. Институт собственности в России на современном этапе характеризуется состоянием перманентного передела, а управлению хозяйством России присуща смена волн приватизации и «псевдонационализации» [Устюжанина, 2009]. Так, в 2000-е годы проходил очередной цикл огосударствления собственности и бюрократизации экономики [там же; Радыгин, 2008]. Для него были характерны следующие черты: 1) выстраивание многоярусных схем управления собственностью на основе отраслевых и конгломератных пирамидальных структур; 2) выведение из-под действия общего законодательства особых структур с эксклюзивным правовым статусом (госкорпораций); 3) укрупнение подконтрольных государству бизнес-групп; 4) существенные вливания государственных средств в т. н. «институты развития» и мегахолдинги [Устюжанина, 2009]. Отмечается целый ряд проблем: удлинение цепочек контроля, возрастание транзакционных издержек и помех управления, ослабление контроля, отсутствие синергетического эффекта от объединения, углубление диспропорций [Устюжанина и др., 2010].

Принцип многоуровнего владения порой совмещается с перекрестным участием компаний в капитале друг друга, что делает конфигурацию прав собственности непрозрачной. Это весьма характерно для кланового капитализма («crony capitalism»), распространенного в Латинской Америке и развивающихся странах Азии [Crony capitalism, 2013]. Этот этап трудно назвать национализацией, так как в случае с госкорпорациями собственность перестает быть государственной, а становится как бы госкорпоративной. Скорее речь идет о квазинационализации, выражающейся в приватизации доходов при одновременной национализации издержек или использовании бюрократией государственных активов как своей частной собственности [Устюжанина, 2009]. Неполноценный характер национализации подтверждает тот факт, что при образовании этих структур проходила дальнейшая приватизация активов государственных предприятий. Эти предприятия, став уже акционерными обществами, передавались госкорпорациям в качестве имущественного взноса. Так, десятки ФГУПов оборонной отрасли были акционированы перед включением в ГК «Ростехнологии». С целью смены прежних доминирующих групп установления контроля над активами порой использовался «административный» ресурс, инструменты минимизации рыночной стоимости и др. (см. кейс-стади 4). Активы собирались на баланс структуры, которая становилась госкорпорацией, и передавались управляющим командам менеджеров, которые будут распоряжаться прибылью.