Любовь провокатора - Станислав Белковский Страница 70

К Сталину можно относиться очень хорошо или очень плохо. Единственное, чего он никогда не вызывает ни у почитателей, ни у отрицателей, – это ирония. Сталин – это серьезно, неважно – со знаком «плюс» или «минус». Знаменитый артист Игорь Кваша, игравший генералиссимуса на сцене театра «Современник», сказал однажды, что его основная идея – сделать Иосифа Виссарионовича смешным и презренным. И если это не получится – план провалился. Он и провалился. Сталин стал каким угодно, но только не смешным.

Исходя из русской истории, мы не ищем свободы в государстве. В сфере политического. Нет, у нас есть свое представление о свободе, и оно, возможно, совершеннее западного. «Иная, лучшая потребна мне свобода», – как сказал Пушкин. Выбирать парламент или регулировать налог – это не наш удел. Слишком уныло для русской души, жаждущей не узкоформатной свободы, но подлинно большого беспредела. Свобода у нас наступает, когда мы вообще не соприкасаемся с государством. Днем голосуем «за» на партсобрании, а ночью – в упоении читаем под подушкой «Архипелаг Гулаг». Вот свобода!

Государство для нас – не наше продолжение, функция или там наемный менеджер, как любят говорить титулованные либералы. Государство – суровый учитель, который лупит нас указкой по пальцам, чтобы мы беспрекословно учили урок. Если нет государственного принуждающего механизма – мы перестанем работать, сопьемся и растворимся в гигантском пространстве от Владивостока до Лиссабона. Мы страшно боимся учителя. Но и ужасно любим его: ведь он придает нам форму, которой от рождения русскому человеку не хватает.

Сталин – тот самый великий учитель. Который если бьет, значит, по делу и ради нашего же блага.

Многие помнят фразу историка Исаака Дойчера (часто ошибочно приписываемую ялтинскому бронзовому Черчиллю): «Сталин принял Россию с сохой, а оставил с ядерным оружием». А каким же образом получилось это ядерное оружие? Да с помощью ГУЛАГа и системы шарашек. Без того мы, разгильдяи, никогда бы не ушли от вседовлеющей сохи.

И Вторую мировую войну мы выиграли потому, что Сталин объяснил нам: нет таких жертв, на которые не пойдет Россия ради победы. Русская жизнь стоит ноль, куда важнее русская смерть. Нет проблемы, которую нельзя завалить трупами. Вот почему мы сильнее Европы: там человеческая жизнь, изнеженное существование временного куска мяса, стала стоить неприлично дорого. Им ли с нами тягаться?

И еще: Сталин убедительно и подробно рассказал нам про наше главное национальное достоинство – терпение. Тост за терпение русского народа он произнес на победном кремлевском банкете в мае 1945-го. И этот тост с тех пор стал классикой русской речи, как «Евгений Онегин» или «Война и мир». Может быть, никакой иной народ не вытерпел бы таких тягот. Но мы – смогли. И воздвигли себе тирана, чтобы он никогда не лишил нас уверенности в правоте безмерных страданий. Легитимности нашего безмолвного выбора, сделанного за нас и без нас, но – с нашего подразумеваемого согласия.

И потому, сколько ни выноси Сталина из Мавзолея, он все равно невыносим. Сталин воскресает так часто, как нам снова хочется страдать, и терпеть, и обожествлять жестокого государственного учителя. Отбрасывающего сталинскую тень. Сталин живет не просто в русской истории, он проник нам в костный мозг. Нужна серьезная химиотерапия, чтобы от этого избавиться. А сил пока не хватает, да и желания нет.

Первого марта я пойду на оппозиционный марш, хотя меня многие отговаривают – просто надо же в первый весенний день растрясти зимний жирок. И я как бывший избиратель КПРФ пойду туда со своими личными, негромогласными лозунгами.

1. Запретить Иосифа Сталина в принципе, как Гитлера в Европе.

2. Ликвидировать КПРФ как партию злобных клоунов, отравляющих национальный воздух.

3. Похоронить политического отца Сталина – Владимира Ленина – в Санкт-Петербурге. В соответствии с его волей.

Россия – страна революционная, постепенные меры здесь не работают. Надо все сделать быстро и решительно. Если только мы захотим.