Религиозный вопрос в XXI веке. Геополитика и кризис постмодерна - Жорж Корм Страница 62

Всё это было бы всего лишь плохим водевилем, если бы ситуация не была столь серьёзной. Вот почему сегодня как никогда можно быть уверенным в том, что приверженцы республиканских ценностей во всём мире должны наконец перестать чувствовать себя так, словно они в осаде. Кем бы они ни были – европейцами, американцами, китайцами, индийцами или египтянами, христианами, евреями, мусульманами, буддистами, конфуцианцами, индуистами, шиитами или суннитами, католиками или протестантами, даосистами или синтоистами, – все они, раз они верят в необходимость построения публичного республиканского пространства, как национального, так и международного, должны мобилизоваться, чтобы приступить к его обустройству.

Многие мусульманские страны, исключающие исламистские партии из политической игры, должны были бы, если они соглашаются с духом республиканизма, допустить их, если их программа и практика размежевываются с любым насилием и соглашаются с демократическим плюрализмом.

В конце концов, религиозный экстремизм Европы XVI и XVIII веков привел, пусть и косвенно, к некоторым положительным следствиям, каковыми стали развитие свободы и принятие плюрализма. Более того, именно устойчивость основ светского республиканизма в Турции, пусть даже он постоянно критикуется и не пользуется особой любовью, позволила сегодня политической партии, заявляющей о своей исламских ценностях, получить абсолютное большинство на выборах и, соответственно, возможность мирно управлять страной. Поэтому, видимо, пришло время установить внутри самих мусульманских обществ связь между развитием светского республиканского духа и возможностью встроить партии, отстаивающие исламские ценности, в политических порядок; в исламских обществах, чьи режимы жестоко борются со светскостью и светскими мыслителями, следовало бы также, как мы уже говорили, создать пространство для светскости и перестать преследовать светских интеллектуалов.

Во всех странах, очевидно, роль масс-медиа весьма важна для запуска этого демократического обновления, что требует изобретения действительных механизмов регуляции и этического контроля. Ведь сегодня, что уже всем давно понятно, почти все господствующие медиа – всего лишь приложения к экономическим, политическим или религиозным группам влияния. Демократия, достойная этого наименования, – та, которая справедливо распределяет эфирное время и полосы газет между различными мнениями и которая не смешивает этнические и религиозные особенности со всевозможными новыми псевдо-философиями. Демократия не может быть этим плохим медиа-политическим театром, связанным с финансовыми группами, которые богатеют благодаря новому режиму глобализации, не имея никакого другого горизонта, кроме эмоций, вызванных катастрофой, или же результатов последнего социологического опроса по поводу популярности того или иного руководителя.

Демократия не может быть закрытым пространством предельного эгоизма, как и постоянной боевой мобилизацией. Она может быть лишь страстным и разумным поиском общественного блага (res publica), чего как раз и хотел добиться республиканский дух модерна, а до него – гуманизм и век Просвещения. Только на основе общей республиканской платформы мы сможем действительно вести диалог по реальным проблемам мира, имеющим совершенно конкретный, приземлённый характер, и вернуть экзистенциальные проблемы человека в частную сферу, идёт ли речь о его религии, вере, его этнических корнях или личных «памятных местах». Однако поиск общественного блага в современном глобализированном и взаимозависимом мире больше не может быть тем, чем он был в философии модерна или в критических по отношению к ней сочинениях таких авторов, как Ницше или Лео Штраус, то есть он не может существовать в закрытом мире европейской культуры и её различных версий – французской, итальянской, немецкой или англосаксонской.