"Мертвая рука". Неизвестная история холодной войны и ее опасное наследие - Дэвид Хоффман Страница 62

В этот момент Горбачёв извлёк из кармана пиджака и развернул диаграмму размером с газетный лист. На странице было 165 квадратиков, в которых помещались пять тысяч маленьких точек — кроме центрального квадрата, где точка была только одна. Точка в центре обозначала разрушительную силу трёх миллионов тонн бомб, сброшенных союзниками за шесть лет Второй мировой войны, другие точки — силу ядерных арсеналов США и Советского Союза, оценённую в пятнадцать миллиардов тонн.

Диаграмму Горбачёва — несколько бизнесменов, настроенных против ядерного оружия, опубликовали её как рекламу в газете «New York Times» — можно было списать со счетов как агитпроп, как уловку. ^[321] Но важны были не квадратики и точки на странице, а очевидный энтузиазм человека, который пытался с их помощью что-то доказать. Горбачёв был хорошо информированным, решительным спорщиком.

К этому моменту Горбачёв уже активно участвовал во внутренних дискуссиях на самом высоком уровне по военным и внешнеполитическим вопросам вроде войны в Афганистане, размещения ракет «Пионер», сбитого корейского лайнера и переговоров о стратегических вооружениях. Но за пределами Советского Союза о его взглядах мало что было известно. И он никогда прежде не говорил так открыто о разоружении и внешней политике, как в этот раз в Великобритании. В течение визита он привлекал внимание к опасностям ядерной войны и подчёркивал то, что советские власти напуганы гонкой вооружений в космосе. Он пообещал «радикальное сокращение» ядерных вооружений и подал сигнал, что СССР серьёзно относится к возобновлению переговоров в Женеве. Он уверенно отражал критические выпады по поводу прав человека и войны в Афганистане. По сути, он не говорил об изменении советской политики, и на встрече с Тэтчер он пошёл на всё, чтобы обозначить Черненко как главный источник власти в стране. ^[322] Но его стиль говорил о многом. Похоже, он был готов к более гибкому подходу, и это радикально контрастировало с жёстким курсом прошлых лет.

Горбачёв чувствовал, что разговор с Тэтчер — это поворотный момент и лично для него. ^[323] Он в подробностях помнил диаграмму, которую показал в Чекерс, и вспоминал, что он сказал Тэтчер: оружия в одном квадратике этой диаграммы «достаточно, чтобы подорвать основы жизни на Земле. И выходит, что это можно сделать ещё 999 раз — а дальше? Что, миллион раз подорвать? То есть вообще абсурд какой-то. Мы во власти абсурда находились».

«Это уже накопилось… и у меня внутри, — мысль о том, что надо что-то делать, — говорил он об угрозе ядерной войны. — Если одним словом сказать или одним предложением: нужно что-то делать». Но Горбачёв признавал, что тогда ему трудно было представить, что же делать. Даже разворачивая перед Тэтчер лист со всеми этими квадратиками и точками, он не представлял, как сократить ядерные арсеналы.

Диаграмма Горбачёва не произвела на Тэтчер особенного впечатления, но она запомнила, что он презентовал её «с оттенком театральности». Горбачёв также предупредил об опасности «ядерной зимы», которая последует за войной с применением атомных бомб, ^[324] но, как говорила Тэтчер, она была «не слишком растрогана всем этим». Она ответила прочувствованной лекцией о преимуществах ядерного сдерживания: оружие, как утверждала она, сохранило мир. Это было одним из главных её убеждений. Тэтчер, как вспоминал Горбачёв, была «красноречивой».

Тэтчер понимала также, что Горбачёв может передать ей некое послание для Рейгана. Она внимательно слушала то, что он говорил о СОИ. Сама Тэтчер не слишком верила в мечту Рейгана о ликвидации всего ядерного оружия, но помалкивала. Что «зацепило» её во время беседы в Чекерс, так это настойчивость в голосе Горбачёва. Советский Союз, заключила она, «хотел остановить это любой ценой». Она сказала Горбачёву, что Великобритания ни при каких условиях не разойдётся во мнениях с Соединёнными Штатами. Горбачёв должен был уехать в 4:30 дня, но остался до 5:50. Когда его машина отъезжала, Тэтчер, как она потом вспоминала, «надеялась, что разговаривала со следующим советским лидером».

***

Официально Горбачёв прибыл в Лондон как глава делегации Верховного Совета, но и принимали его, и сам он выступал с большим размахом. Он очаровал своих хозяев и приковал к себе внимание британцев. Телевидение никогда не относилось мягко к советским руководителям, но Горбачёв буквально купался во внимании СМИ. «Взошла красная звезда», — отозвалась газета «Daily Mail» о Раисе. Горбачёвы задержались в огромном читальном зале Британского музея, чтобы осмотреть место, где Карл Маркс сочинял «Капитал», прогулялись по Вестминстерскому аббатству, где увидели могилы средневековых королей и мемориалы национальным поэтам, и с интересом разглядывали витражи и архитектуру.

В понедельник Тэтчер давала интервью ВВС. Отвечая на первый же вопрос, она заявила:

— Мне нравится мистер Горбачёв. Мы можем иметь с ним дело. ^[325]

***

Визит Горбачёва прервало известие о внезапной смерти министра обороны Дмитрия Устинова. Горбачёв вылетел на родину. Без Устинова мог возникнуть новый вакуум власти. Черненко был так болен, что даже не смог прийти на похороны Устинова, и в Кремле Горбачёва ждала ещё большая неопределённость. «Руководство страны было в плачевной ситуации», — вспоминал он.