Прибыль на людях - Ноам Хомский Страница 6

И наконец, Крагмен замечает, что обычно «выдвигается аргумент, что плохие идеи процветают из-за того, что они выгодны могущественным группировкам. Несомненно, это и происходит».

То, что это происходит, было общим местом, по меньшей мере, начиная с Адама Смита. И происходит это с впечатляющим постоянством, и даже в богатых странах, хотя наиболее жестокие факты касаются третьего мира.

Вот в чем суть дела. «Плохие идеи» могут и не служить «намеченным целям», но для своих «главных архитекторов» они обычно оказываются очень хорошими идеями. В современную эпоху было много экспериментов по экономическому развитию, и их закономерностями трудно пренебрегать. Одна из них состоит в том, что архитекторы реформ обычно вполне преуспевают, а вот те, кто подвергся эксперименту, зачастую получают только синяки да шишки.

Первый важный эксперимент произошел двести лет назад, когда британские правители в Индии установили «постоянный сеттльмент», который стал причиной удивительных вещей. Результаты были проверены сорок лет спустя официальной комиссией, заключившей, что «сеттльмент, устроенный с большой заботой и продуманностью, к сожалению, обрек низшие классы на в высшей степени прискорбное угнетение», вызвав нищету, «каковая вряд ли найдет параллель в истории коммерции», поскольку «кости ткачей хлопка отбеливают равнины Индии».

Но этот эксперимент вовсе не был сочтен неудачным. Британский генерал-губернатор отметил, что «хотя постоянный сеттльмент потерпел неудачу во многих других отношениях и в большинстве важных начинаний, его большим преимуществом стало, по меньшей мере, то, что он создал обширное количество богатых землевладельцев, глубоко заинтересованных в продолжении существования этого британского доминиона и полностью распоряжавшихся массами народа». Другое преимущество заключалось в том, что британские инвесторы обрели несметные богатства. Индия также финансировала 40 % торгового дефицита Британии, обеспечивая защищенный рынок для экспорта ее мануфактуры, поставляя для британских владений контрактных рабочих, которые заменили прежний рабский контингент, и выращивая опиум, являвшийся основным товаром британского экспорта в Китай. Опиумная торговля была навязана Китаю силой, а не функционированием «свободного рынка», подобно тому как на священные принципы свободного рынка смотрели сквозь пальцы, когда опиуму преграждали доступ в Англию.

Словом, первый великий эксперимент оказался «плохой идеей» для тех, кто ему подвергся, но не для его планировщиков и сотрудничавших с ними местных элит. Эта модель продолжает действовать и по сей день: прибыль ставят выше людей. Постоянство результатов впечатляет не меньше, чем риторика, приветствующая новейшую витрину демократии и капитализма как «экономическое чудо», и чем то, что эта риторика, как правило, скрывает. Возьмем для примера Бразилию. В упомянутой мною и получившей высокую оценку истории американизации Бразилии Джеральд Хейнс пишет, что, начиная с 1945 года, США использовали Бразилию в качестве «экспериментальной площадки для современных научных методов индустриального развития, целиком основанных на капитализме». Эксперимент был проведен «с наилучшими намерениями». Выгоду получили иностранные инвесторы, но его разработчики «искренне полагали», что народ Бразилии тоже получит выгоду. Мне нет необходимости описывать, как они извлекали выгоду, но в то время, как, по словам международной деловой прессы, Бразилия превратилась в «латиноамериканского баловня международного делового сообщества» под военным правлением, по сообщениям Всемирного Банка, у двух третей ее населения не хватало пропитания для нормальной физической деятельности.

В 1989 году Хейнс описывает «американскую политику в Бразилии» как «колоссально успешную», как «настоящую американскую счастливую историю». 1989 год был «золотым годом», с точки зрения мира бизнеса, с утроенными прибылями по сравнению с 1988 годом, тогда как зарплата в промышленности и так одна из самых низких в мире упала еще на 20 %. В результате «Отчеты ООН по развитию человечества» поставили Брази лию вслед за Албанией. Когда же беда начала затрагивать и богатых, «современные научные методы развития, сплошь основанные на капитализме» (Хейнс) внезапно превратились в доказательства дурной сущности этатизма и социализма еще одно стремительное изменение мнения, произошедшее именно тогда, когда это потребовалось.

Для оценки достижений следует вспомнить, что Бразилию длительное время признавали одной из богатейших стран мира, обладавшей громадными преимуществами, в том числе полувековым господством и опекой со стороны США с благими намерениями, которые опять-таки оказались направленными на получение прибылей немногими и оставили большую часть народа в нищете.

Самый недавний пример Мексика. Ее расхваливали как студентку-отличницу, изучившую правила Вашингтонского консенсуса, и предлагали в качестве образца для других и это в ту пору, когда зарплаты в этой стране стремительно снижались, бедность росла почти столь же быстро, как количество миллиардеров, инвестировались потоки иностранного капитала (большей частью спекулятивного, или же для эксплуатации дешевой рабочей силы, контролируемой брутальной «демократией»). Таким же знакомым оказалось разрушение карточного домика в декабре 1994 года. Сегодня половина населения Мексики не может удовлетворить минимальные потребности в еде, а вот бизнесмен, контролирующий рынок кукурузы, остается в списке мексиканских миллиардеров единственная категория, в которой эта страна котируется.

Изменения в мировом порядке также сделали возможным применить вариант Вашингтонского консенсуса на его родине. Для большинства населения США доходы находились в состоянии застоя или снижались в течение пятнадцати лет, то же происходило с условиями труда и с техникой безопасности и продолжалось в период экономического подъема явление беспрецедентное. Неравенство достигло уровня, небывалого за семьдесят лет, и стало гораздо большим, чем в других индустриальных странах. В США высочайший для всех индустриальных обществ уровень детской бедности; за ними следуют остальные англоязычные страны. Итак, документ продолжает перечислять знакомые недуги третьего мира. Между тем, деловая пресса не может найти достаточно цветистых определений, чтобы описать «сногсшибательный» и «изумительный» рост прибылей, хотя, по общему признанию, богатые тоже сталкиваются с проблемами заголовок в «Бизнес уик» возвещает: «Теперь проблема: что делать со всей этой наличностью? «, когда «волны прибылей» «переполняют сундуки Корпоративной Америки», а дивиденды стремительно растут.

Прибыли остаются «впечатляющими» и в показателях на середину 1996 года, с «замечательным» ростом прибыли для крупнейших в мире корпораций, хотя есть «одна сфера, где глобальные компании расширяются незначительно: выплаты по платежным ведомостям», как ни в чем не бывало добавляет ведущий деловой ежемесячник. Это исключение касается компаний, у которых «был ужасный год» со «стремительно растущими прибылями», когда они урезали рабочие места, переводили трудящихся на почасовую работу без пособий и гарантий и в других случаях вели себя именно так, как следовало ожидать от «полнейшего порабощения труда капиталом на протяжении 15 лет», заимствуем еще одну фразу из деловой прессы.